Это была суровая зима, поганая. Большинство троп завалило, а морозы лютовали так, что лапы примерзали ко люду, а шерсть обращалась сотней звенящих игл, благородство – тщедушием, волк - ежом.
Но это не беда. Это ещё можно было пережить, если бы не голод. Я бы и о нём не переживал, чего уж, бывало и хуже. Но я видел, как дети смотрели друг на друга. Они уже не играли, как раньше, нет. Мысль о их будущем пугала сильнее всего.
В тот злополучный день вышел пораньше с твёрдым намереньем без оленя не возвращаться.
Стоило вспомнить, как его нежное мясо тает на языке, как рот заполнялся слюной. Так и захлебнуться недолго. Да, это была бы воистину достойнейшая кончина для царя! И потеха для воронов.
Оленя… Это я, конечно, поспешил. Раньше в моих владениях благородной дичи было много, я легко собирал кровавую дань. Но прошли годы моей беззаботной юности, и теперь если удавалось поймать белку, уже хорошо. Мерзко и тягостно было на душе от того, насколько низко я опустился.
«Нет!» - думал я. «Прошло время гордости, сейчас нужно думать о волчатах. Да, белки будет достаточно. Или, может, удастся поймать двух?»
Решил не идти привычной тропой. Она уже трижды оставляла нас голодными. Сейчас понимаю, что это была ошибка, пришлось пробираться сквозь сугробы до верхнего солнца. Спустя целое утро за рытьём траншей, я наконец вышел к поляне, где смог передохнуть.
На трясущихся лапах доковылял до ровного места, лёг. Мысли о былых временах, когда я мог днями вести стаю через снежные завалы, гнал подальше, но безрезультатно. Решил отвлечься на что-то, но передо мной растелилась голая белая пустыня с редкими кустами – смотреть тошно. Более удручающей картины никогда не видел. Хотя, в прошлую зиму была такая же, и позапрошлую…
«Да что это со мной?», - возмутился я тогда, «Неужели старею? Нет, рано мне уходить на покой. Пока ребята не выросли, должен быть сильным. И если придётся, хоть весь лес пройду, но найду нам мясо.»
В тот день немного потеплело, почувствовал это по нежному касанию лучей. Глаза слипались, а образ мяса не уходил из головы.
Свежее, дышащее, истекающее кровью…
«Нет, нельзя спать!»
Хоть бы кусочек…
«Вставай!»
Ребята будут рады…
Открыл глаза, и захотелось взвыть. Небо уже алеет. «Дурак! Старый дурак!»
С трудом удалось подняться, дубовые лапы совсем не слушались. «И когда ходить стало так трудно?»
От мысли, что вновь приду ни с чем, захотелось зарыться в снег и там остаться. Но нельзя. Я должен был быть сильным, ради детей. Однако, приближалась ночь, и ловить мне было абсолютно нечего. Решил возвращаться и попытать удачу на следующее утро, но нос остановил меня. Уловил что-то. Странно знакомое, почти забытое и очень вкусное. Олень.
Прижался к земле и дал запаху направить взгляд. И правда, олень. По виду древний, как мир, иссохший, с выцветшим мехом, усталый. И оттого медленный и безразличный к судьбе. То, что нужно.
Сила потекла по жилам, заполнила сначала грудь, а затем перелилась и в лапы. «Пора вспомнить, что такое быть царём».
Погоня. Древний олень оказался на редкость проворным и не таким уж безразличным. Однако, согласно законам природы, он был обречён, просто должен был.
Прыжок – мимо. Проклятый олень успел вильнуть в сторону. Я с трудом поднялся и побежал за ним. «Он должен».
Когда мы в очередной раз сблизились, я увидел, как вздымается его грудь, как дрожат лапы. Он устал, даже больше, чем я. Это придало мне столь нужные силы «Стоит прыгнуть на него, вонзить зубы в шею, повалить на снег и добить. Вот сейчас, только подберусь ближе».
Краем ухо я услышал чей-то лай. «Конкурент? Займусь им позже».
Однако лай стал громче. Презренный пёс вторгся в мои владения и бежил теперь около полосы леса, бесцеремонно нарушая мою охоту, священный ритуал, диким нечленораздельным шумом. Я подумал, что он просто не понял, что творит, и рявкнул на него один раз, дабы показать, что олень мой. Как и всё здесь.
Пёс и вправду отстал. Я было обрадовался, но тут же был оглушён. Ужасный, рвущий уши, гром пронёсся по поляне.
Я инстинктивно припал к земле, а олень, шатаясь, пробежал ещё какое-то расстояние, а затем повалился на землю. Его грудь поднялась дважды, а затем замерла навсегда.
От вида алых пятен на снегу я чуть не взвыл от счастья, но лай быстро отогнал приступ радости.
Пёс не стремился вступать в бой, но продолжал тявкать на меня, явно претендуя на добычу. Я спокойно поднялся и рысью побежал к туше, чтобы полюбоваться ей вблизи. Одно лишь смущало – странный и пугающий запах, витавший в воздухе. И тут я услышал свист. Презренный щенок сразу замолчал и, виляя хвостом, побежал к деревьям. А из-за них вышел тот, о ком я только слышал истории и, если честно, не особо верил. Это был человек.
Весь в зелёной шкуре, с длинной палкой в свободной лапе он вышел на поляну и уставился на меня. Его взгляд, поза, его запах – всё говорило: «Это моя добыча».
«Будь я сыт, будь я моложе, никогда бы не стерпел такого оскорбления. Хотя чего это я? И сейчас терпеть не собираюсь. Он пришёл на мою землю, так пусть принимает мою власть».
Я оскалился и принял угрожающий вид. Наши взгляды встретились. Высокомерно, насмешливо, непреклонно – так он смотрел на меня. Он свистнул ещё раз, и щенок, громко лая, устремился ко мне, а сам человек снял свою палку с плеча и направил на меня.
«Сначала разберусь с громких лизоблюдом, а затем и с надменным выскочкой», - подумал я, и вновь был оглушён громом.
В отличие от оленя я не повалился на снег, лишь в ушах страшно звенело, но по взгляду человека я понял, что в следующий раз будет иначе. Он вновь поднял палку и свистнул щенку.
Человек смотрел на меня, а я на него. Мы никогда не встречались прежде, но кажется, понимали друг друга. Он показывал мне, что власть в лесу сменилась. Я хотел наброситься на него, разорвать горло и придушить доставучего пса. Но вместо этого я развернулся и медленно ушёл. Ушёл ни с чем к голодным детям.
«Грязный трюк, человек, воспользовался моей слабостью», - думал я, пробираясь сквозь сугробы.
Странно, снегопада не было, а значит, путь, проложенный мной утром, не должно было занести. Я остановился и тупо уставился в белую стену. «Видно задумался и свернул не туда. Дурак. Если не вернусь до темноты, ребята сильно перепугаются».
Собрав силы, выпрыгнул из прорытого тоннеля и с трудом удержался на снежной поверхности. Это всё ещё моя земля, я чувствовал. Но мой запах смешивается с другим, новым.
«Проклятый человек, я оставил тебе добычу! Что тебе ещё надо?»
Стараясь не шевелиться, осмотрелся, но не увидел ни надменного взгляда, ни мельтишащего щенка. Похоже, они остались на поляне. Но откуда тогда запах?
Нос провёл меня по белой корке до незамеченной тропы, на которой отчётливо различались следы двух наглых захватчиков.
Какое-то время я смотрел в черноту леса, откуда они явились. Я бы мог пойти по следам и найти их логово. Возможно, там непрошенные гости хранят добычу, собранную в моих владениях.
Помотал головой. «Нет, слишком опасно, мне нужно возвращаться. Дети ждут. Бедные, хрупкие дети, кроме меня у них никого нет».
Бедные, хрупкие и голодные. Страшно голодные…
Я остановился. Ещё какое-то время всматривался в темноту, а затем, перейдя на бег, полностью в ней растворился.
Бежать пришлось долго. Я покинул свою территорию, и вслед за вереницей следов добрался до жилища человека. Оказалось, что он, подобно бобрам, этим трусливым короедам, построил свой дом из веток и деревьев. Если бы я не был таким злым, голодным и уставшим, это бы меня позабавило.
Обошёл деревянную гору кругом. Она казалась непреступной, однако тихий скрип указал мне её слабость.
Я выбил деревянную, шатающуюся створку и вместе с морозным ветром проник в тёплое - куда теплее нашей пещеры - обиталище, заполненное вкусными запахами. Сразу приметил огромный, пылающий жаром, каменный холм в углу дома. Именно он и волновал мой нос пуще всего.
Подошёл ближе и заметил за маленькой створкой красивый завораживающий танец, будто, солнечные лучи и тени сражались за право на добычу человека. Вот только чёрная преграда мешала мне разглядеть завораживающую битву. Сейчас, думал, выломаю её и…
Я взвыл. Такую боль я не испытывал даже в детстве, свалившись в муравейник. Человек очень хитёр и отлично спрятал свою добычу.
Облизывая лапу, я размышлял, как бы проникнуть внутрь каменного холма. Но мысли прервали громкие, молящие и крайне раздражающие звуки.
Их источник я нашёл в маленьком деревянном гнезде. Отвратительное голое существо, завёрнутое в снятую с лисы шкуру, продолжало терзать мой слух своим жутким криком.
«Детёныш захватчика», - дошло до меня.
На миг я испугался, что сейчас самка человека, прячущаяся где-то неподалёку, выпрыгнет на меня с длинной палкой и убьёт громом, как того оленя. Захотелось сбежать, но я остался. И никто не пришёл. Не явился на громкий крик детёныша.
И тут я понял, что победил. Существо перестало кричать и посмотрело на меня большими мокрыми глазами. Да, я победил.
«Ты посмел оскорбить меня, человек».
Нежная розовая кожа…
«За это ты поплатишься».
А под ней ароматная красная плоть…
«И поплатишься жестоко».
Всего один укус…
Одним дело не ограничилось. Я рвал, грыз и глодал существо, наслаждаясь вкусом крови. В голове была лишь одна мысль: «Наконец, наконец я ем».
С большим трудом я смог оторвать пасть от детёныша. Нельзя съедать всё, нужно оставить ребятам.
Уши резко вздёрнулись, стоило услышать лай. Знакомый, раздражающий. «Проклятье, запах крови совсем помутил мой рассудок, и я не заметил, как ко мне подкрались захватчики».
Я плотнее обернул добычу в шкуру и, взяв за края, резко поспешил к выходу. Выпрыгнул на снег и тут же столкнулся с щенком мордой к морде. Он уже не выглядел беспечным, нет, теперь он был в ярости.
В другое время и в другом месте я бы с удовольствием позабавился с ним, но сейчас надо было спешить. Легко увернулся от неумелого выпада и вонзил клыки прямо в неокрепшую шею. Щенок дёргался недолго.
Именно таким, сильным и властным, сжимающим его прихвостня в мощной пасти, меня и увидел человек. Теперь его взгляд не был надменным, теперь он был полон страха и отчаяния. Никогда не чувствовал себя лучше.
Я отбросил щенка в сторону и гордо поднял завёрнутую добычу, собираясь величественно уйти. Человек завопил. Приятное чувство.
В следующий миг он направил на меня палку. Я бросился в овраг, но гром зацепил мне лапу. Стараясь не думать о ране, хромая, скрылся во тьме, оставив человека далеко позади.
Было больно и холодно, но я был счастлив. Я одним махом защитил свою территорию и нашёл нам еду.
Окрылённый победой, я не заметил, как добрался до пещеры. Волчата спали, но, почуяв меня, приоткрыли полусонные глаза. Я развернул добычу, и благодарные дети кинулись есть. Два маленьких, хрупких серых тельца обливались красным. Они дрожали от холода и усталости. Детёныша человека не хватит, чтобы они окрепли, но даст им сил дождаться меня завтра.
Мне было страшно думать, что случилось бы, если б я пришёл сегодня ни с чем, если бы вернулся завтра и нашёл два окоченевших тельца…
В голове что-то щёлкнуло. Я вдруг понял, что теперь человек точно не отступит. Он будет мстить.
Волчата ныли, не хотели отпускать меня. Тыкались носами в мой промёрзший мех, но я, лизнув каждого на прощание, скрылся в ночи.
Лапа ужасно болела, за мной тянулся длинный красный след, но это казалось мне не важным. «Бывало и хуже», - думал я.
В тщетных попытках забыть о боли я опять заплутал. Какое-то время бесцельно бродил по лесу, пока свет луны не указал мне путь, по которому я доковылял до тропы к человеческому дому.
Уставший, но обрадованный удаче, я лёг отдохнуть, но затем резко вскочил от ужасного осознания. Я заметил на снегу две вереницы человеческих следов, ведущих к моим владениям. Принюхался, и нос подтвердил, что захватчик был здесь недавно.
Забыв о боли и усталости, я побежал обратно. Раненная лапа совсем онемела и перестала двигаться, но я всё равно прорывался сквозь белую преграду. «Лишь бы успеть, лишь бы быть первым».
Но я не успел.
Я споткнулся о корень и свалился. Резко выдохнув, я сдул снег с пасти и уставился на широкую спину человека, сидящего у входа в нашу пещеру. «Поздно».
В этот момент я не сдержался и взвыл. Человек обернулся, и наши взгляды снова встретились. Печальные, мокрые глаза.
Он достал из зелёной шкуры кусок оленьего мяса. Два хрупких, серых комочка выбежали к нему и приняли подношение. Человек смотрел на меня. Мы понимали друг друга.
Он вывалил из шкуры всё мясо, что принёс с собой, и волчата принялись жадно его поедать, а человек, аккуратно свернув то, что осталось в лисьей шкуре, медленно поднялся и пошёл в темноту.
Дети заметили моё обессиленное тело и подбежали ко мне, скуля и тыча в меня холодными носами. Я хотел обнять их, но понял, что не могу подняться.
И тогда, забыв о гордости, я громко и жалобно проскулил, умоляя человека вернуться. И он вернулся.
Игнорируя мой взгляд, он ласково погладил волчат и, взяв на руки, унёс детей с собой.
Я лежал, слушая их непонимающий лепет, и смотрел на удаляющуюся спину человека. Завыли холодные ветра.