Мой первый прочитанный рассказ на этом конкурсе)
Ну… в путь-дорогу, помолясь(с).
Не скажу, что рассказ плохой; не скажу также, что он хороший – мешает множество неровностей, неотшлифованных заусенцев и штампов. Заняться ими, перетрясти, переделать, усилить драматический эффект от ситуации, в которой мужчина безумно любит свою женщину, но БЕЗ ДЕТЕЙ, даже без мысли о детях – и выйдет совершенно иной рассказ.
Вполне вероятно, что высокого уровня.
Первое, что нужно сделать – найти бету и перетрясти запятушечки. Тысячи их:
Девушка глубоко вздохнула и удивленно взглянула ему в глаза, нет в душу
Выгоревшие, от прошедшей летней жары, брови
короткая стрижка, обнажила белую, словно алебастровую шею
последние слова Юльки, Алексей услышал, входя в кухню
Второе – штампы. Штампы-штампы-штампы. Они прорываются в начале:
Алексей снова почувствовал себя попавшим в водоворот, или бездонный колодец
… но чем глубже в лес, тем злее волки. Если воспринимать этот текст, как исповедь, как желание поделиться чем-то – ничего дурного в заштампованности я не вижу. Но если оценивать это, как литературное произведение… увы. Описания секса выглядят жухло и затасканно; с дрочибельностью это имеет мало общего.
Мужское тело ввинчивалось между бедрами подруги, раздвигая их, стремясь навстречу обжигающему лону. Девушка подняла свои бедра, помогая свершиться акту любви.
– Мама! – закричала Варя, став его женщиной.
– Ну, причем же здесь, мама? – шептал он, целуя свою женщину, в стыдливо прикрытые веки, слезинки в уголках ее глаз были сладкими.
Тут и непонятное «ввинчивалось», и «подруга», и «обжигающее лоно», и «акт любви», и тавтологии, и «мамы», и сладкие слезинки…
С одной стороны, лучшее - враг хорошего. С другой стороны, заштампованное - враг лучшего, хорошего, неплохого и вообще - хоть сколько-то адекватного. Если переписать все это другими словами; найти достойную замену «водовороту или бездонному колодцу», чтобы описать влечение к женщине; заменить нелепое «ВВИНЧИВАЛОСЬ между бедрами подруги» - станет лучше. Да и само это «подруга» - это как «эй, подруга!», та телка из соседнего подъезда, с которой под настроение можно пошпилиться. Но тут же речь не о том! Тут речь о самой охрененной девушке на земле - возлюбленной, вожделенной, с алебастрово-белой шеей и нефритовыми яркими глазами. А слово «подруга» низводит её до полузнакомой невнятной девки, которой главгер смог присунуть.
Впрочем, это лично мое мнение; возможно, для автора слово «подруга» имеет совершенно иной эмоциональный окрас.
Конец невнятный и торопливый; а ведь ему, пожалуй, стоило бы уделить куда больше внимания, чем сцене секса. Автор вроде бы описывает трагедию: повторение истории, которая однажды уже разбила героя в ошметки. И тут – опа-опа, Варя забеременела, а он уже и не против, и все порешалось, ТРАМ ПАМ ПАМ НАТЕ ВАМ ХЭППИЭНД.
Так хэппиэнды не делаются. Чтобы это был действительно хэппиэнд, героя нужно провести сквозь ад – достоверно, намеренно, чтобы он расшибался в отчаянии о желание своей девушки иметь детей, чтобы он боялся этого (именно боялся, а не «побоялся одну строчку, а потом забыл»), и главное - чтобы его женщина хоть как-то отреагировала на это. Варя же в курсе его истории? И ее это не поколебало, она не попыталась подготовить его, не попыталась помочь ему, подождать, понять его животный ужас перед повторением истории. Варя просто захотела детей, сразу не смогла, а потом пошла, полечилась и смогла. А… а герой что? У него не было права голоса?
Три года безоблачного счастья, теперь вот разрушало Варино маниакальное желание иметь детей.
- это важно. Это самая сочная, страшная, пробирающая до мурашек мысль в рассказе – а ее спустили на тормозах. Варя сама все решила, а главный герой такой: ну ок, ребенок так ребенок, не так уж сильно я травмирован.
В общем…
Повторюсь – если это реальная история, и автору просто хотелось ею поделиться – все мои придирки теряют смысл. Но если история придумана, то до литературного произведения ее еще шлифовать и шлифовать. И тогда, быть может…)