Этих дней не смолкнет слава

[Крапива]

Ну, 9-е Мая было совсем недавно, поэтому....

Серега Карманкин жил на полную катушку. В свое удовольствие. С утра до вечера, а иногда и с вечера до утра.

Носил Серега малиновый пиджак, на шее златую цепь толщиной в руку и пудовый крест на внушительном животе. И звали Серегу в очень специфических кругах не иначе, как Карман. Деньги Серега любил, и карман у него был большой. Прямо-таки бездонный.
А еще он любил женщин. Разных и часто. Главное, чтобы дамочка не отличалась излишней разговорчивостью и не просила слишком много. Потому что Серега был скуповат, если не сказать – жаден.

И был у Кармана друг – Вован. Тоже в пиджаке, с цепью и крестом. И вдвоем они составляли внушительную бронебойную силу. С мозгами там, правда, был некий напряг, но это не важно. Важно было другое: они были молоды, здоровы и счастливы.

Дело это произошло в начале мая на Муравьевском шоссе. Весело щебетали птички, светило яркое весеннее солнце. На пассажирском сидении мирно сопела миниатюрная блондинка. А на заднем – Вован хлестал пиво. Джип гнал под сто пятьдесят. Серега уверенно держал руль толстыми, похожими на сардельки, пальцами и думал о том, что будет, когда они приедут домой и разденут блондинку.

Машину тряхнуло на камушке, Вован выматерился, облившись пивом.
- Ты аще, Карман… Ведешь, как покойников везешь. Аще урылся напрочь. Смотри, куда едешь.
- Не кипишуй,- лениво ответил Серега,- дуешь свое пиво и дуй. Подумаешь, булыжник под колесо попал. Сам-то аще, как корова ездишь.
- Ты это, Карман,- начал закипать друг,- ты берега-то не путай. Ты на кого тута булку крошишь?

Характер у Вована был вспыльчивый и несдержанный. Вот и сейчас он подался с заднего сидения, намереваясь съездить Сереге по шее. Легонько, только чтобы тот понял, что такие шутки Вован не стерпит. Но колесо джипа угодило в замаскированную ямку, машину слегка тряхнуло и Вован просто навалился на Серегу бычьим телом. Водитель охнул, пригнулся к рулю и рефлекторно вдавил в пол педаль газа. Машина рванула с места в карьер и влепилась в зад древних «Жигулей».
Непристегнутая блондинка свалилась с сидения, и салон наполнился изощренными ругательствами на запредельно высоких интонациях.
Вован вторил ей сзади и оба они начали доставать Серегу уже конкретно.
- Ша!- рявкнул он на них.- Ща разберусь.

С трудом вылез из машины и, поигрывая крестом, направился к «Жигулям».
За рулем железного хлама сидел старенький водитель. Он держался за руль сухими сморщенными руками и смотрел вперед пустым взглядом.
- Ну че, дедуля,- загрохотал Карман,- попал ты по полной. Знаешь, как это называется? Это, дед, называется «подстава». Вылазь из своего гроба. Ща мы тебя учить будем.

Следом за Серегой к машине подошел Вован с раздраженной подружкой.
- Ребята,- тихим голосом сказал старичок,- вы же сами в меня въехали. Я здесь совершенно не причем.

- Карман,- удивленно протянул Вован,- я не понял, он че, совсем в маразм впал? Мы ехали, ваще никого не трогали, а он перед нашим носом притормозил.
- Я колготки из-за него порвала,- вступила обозленная кукла.- А они, между прочим, на валюту куплены. Пусть мне такие же сейчас покупает.

Карман оглушительно расхохотался:
- Да у него никакой пенсии на твои колготки не хватит. В общем так, дед, вылезай из тачки. Мы ее забираем, как компенсацию нашего морального ущерба. Вован, садись за руль.

Серега открыл дверцу машины и за грудки вытащил оттуда старика.
- Гони документы на тачку,- потребовал он.

Дедок открыл ветхий бумажник и протянул бандюгану ПТС-ку.
- Эх, молодежь,- обреченно сказал он напоследок,- зря мы за вас воевали.

При этих словах Карман обернулся к надоедливому старикану.
- Я не понял, дед. Ты че, в натуре такой борзый?

Блондинка визгливо рассмеялась и покрыла незадачливого лоха отборным шестиэтажным матом дорогой валютной проститутки. Вован ударил рукой по старому рулю и добавил крепких эпитетов из тюремного лексикона.
Старик перевел взгляд на смеющуюся девушку и грустно улыбнулся:
- Как хорошо, что моя Марьюшка не дожила до сегодняшнего дня.
- От древности, что ли, померла?- не переставая смеяться, спросила проститутка.
- Да нет,- ответил дедок,- убили ее. Фашисты.
- Немцы что ли?- зачем-то переспросил Карман.
- Они,- ответил дед. И начал,- давно это было. Партизанил я тогда на Брянщине…

***

Красная Армия стремительно отступала, оставляя землю на милость фашистам. Немецкие части вот-вот должны были занять деревню. Председатель колхоза, которому уже в третий раз отказали в мобилизации, сидел за столом кабинета правления.
Перед ним стоял начальник партячейки колхоза, которого тоже не взяли на фронт из-за плохого зрения.

- Что будем делать, товарищ Зайцев?- спросил председатель.
- В лес надо подаваться,- ответил собеседник.- Партизанить будем.

Председатель Никонов поднялся из-за стола. Они посмотрели в глаза друг другу. Их ждали лес и неизвестность. Семьи решено было не брать. Опыта партизанской войны не было ни у кого, и что ждало их в лесу, никто не знал.
Собирались быстро, пока немцы не вошли в деревню. Председатель ячейки давал последние наставления жене:
- Всем говори, что я на фронте. Сбежал воевать сам добровольцем. Куда пойдем, не скажу. Так тебе будет безопаснее.
А председатель колхоза и вовсе женат не был. Успокаивать ему было некого, и он просто собрал в вещмешок необходимые вещи. Оружия у них было – одна винтовка-трехлинейка, оставшаяся от умершего недавно отца Никонова.
Они бросили прощальные взгляды на собственные избы и подались в леса.

Через неделю к ним присоединились жители соседних деревень, занятых немцами. Они принесли с собой новости о все еще отступающей Красной Армии. А еще через неделю отряд пополнился выходящими из окружения тремя реальными бойцами, младшим лейтенантом Сергеевым и медсестрой Марьюшкой.
Партизанский отряд обзавелся оружием без патронов и офицером, имевшим печальный боевой опыт.

Никонов смотрел на Марьюшку во все глаза. Была она невысокой и чуть пухленькой. На прелестных щеках во время смеха появлялись ямочки, а задорные серые глаза смотрели вызывающе и весело. Она прекрасно готовила и для каждого находила доброе слово.

- Значит так,- собрал их однажды лейтенант.- Хватит бездельничать. Пора приниматься за работу. Надо раздобыть боеприпасы. Скоро зима, придется охотиться на зверей, если не хотим сдохнуть с голода.

Никонова и Зайцева отправили на разведку. Они вышли из леса ночью. Пробрались к собственной деревне, и постучались в окно к Зайцевской жене. Осмелевшие от полной безнаказанности фашисты не выставили никакой охраны. Им было нечего бояться. Русские бежали от них, как кролики.

Занавеска на окне отдернулась, и за стеклом показалось испуганное женское лицо. Увидев мужа, женщина ахнула и прикрыла рот рукой. Деревянная дверь распахнулась, мужчины неслышно ввалились внутрь. Хозяйка дома расплакалась, прижимаясь к груди мужа. Тот успокаивающе гладил ее по плечам и смущенно смотрел на Никонова.
- Ну, хватит, Люсь, хватит,- говорил он ей.- Я не один пришел, неудобно. Чаем нас напои, хотя бы.
Женщина быстро закивала и бросилась ставить самовар. Свет не зажигали. Сидели тихо в темноте, разговаривали шепотом.
- Часть небольшая,- торопливо рассказывала Люся.- Сначала пришло много, потом большинство ушло дальше на восток. Остался один офицер и с десяток солдат. Никого не трогают, только еду забирают всю. У Петровны кур забрали, нашего поросенка Борьку зарезали.

Мужчины пили чай с домашним вареньем и внимательно слушали. Жена Зайцева оказалась ценной рассказчицей. Ее взяли на работу мыть полы в клубной столовой, где немцы устроили кабак. Никто из них не знал, что до войны Люся работала учителем немецкого в школе. А ей самой хватило ума не показывать этого. Проходя с тряпкой под столами и вражескими сапогами, она запоминала каждое слово, сказанное фашистами.
- Ждут,- докладывала она.- Через три дня должен прийти состав с вооружением для фронта. Нашему офицеру поручено встретить поезд на станции, где ему должны передать какие-то распоряжения и боеприпасы.

Партизаны переглянулись. Им выпадал неплохой шанс начать свою войну и разжиться оружием.

Лейтенант выслушал сведения, принесенные Никоновым.
- А сам Зайцев где?- спросил он разведчика.
Никонов засмущался, запустил руку в волосы и отрывисто доложился:
- У бабы своей задержался. Обещал к утру прибыть, как штык.
Офицер осуждающе покачал головой, на что председатель колхоза пожал плечами. А когда он вышел из землянки, где устроился лейтенант, на грудь ему бросилась Марьюшка.
- Я так волновалась,- горячо зашептала она,- так волновалась. Места себе не находила. Петя, миленький, ты будь осторожнее.

Это получилось так неожиданно, что Никонов растерялся. Он не нашел ни одного слова, поэтому просто приподнял за подбородок ее лицо и прижался к теплым губам поцелуем. И был поцелуй слаще каменного меда, который он пробовал давным-давно в детстве.

Назначенная операция по ограблению состава началась спонтанно. Партизаны выскочили из леса и сняли часового. Почти весь состав поезда отправился в деревню, лишь в кабине дремал машинист. Он так и не досмотрел сон, в котором его Марта жарила сосиски к гороховому пюре, когда Зайцев одним неуловимым движением сломал ему шею. Обвешанный трофейными автоматами Сергеев, скликал всех к себе.
Они присели за вагоном, обсуждая дальнейшие действия.

- Вскрываем вагоны, ищем взрывчатку,- давал лейтенант указания.- Как найдем, минируем состав через одного. Надо дождаться возврата остальных. Как усядутся по местам – взрываем к чертовой матери. С собой берем столько боезапаса, сколько можем унести.

***

Карман раскрыл рот, слушая деда. Вован нетерпеливо стучал пальцами по приборной доске «Жигуленка» и хмурил брови. Блондинка кривила ярко накрашенные губы и дергала Серегу за малиновый пиджак.
- Слышь,- наконец не выдержал Вован,- сколько можно эту пургу слушать? Поехали скорее, егздаться хочу, сил нет.

Блондинка улыбнулась нетерпеливому кавалеру и заныла:
- Правда, Серенький, поехали. Брось ты эту рухлядь на дороге. Неужели тебе в школе это не надоело?
- Отвяньте,- бросил Карман, не поворачивая головы. И обратился уже к старику.- Дедуля, а че дальше-то было?
- Дальше?- усмехнулся старик.- Дальше жену Зайцева повесили перед комендатурой. Доброхоты донесли, что у нее муж в партизанском отряде.

***

Никонов едва удержал старого друга от того, чтобы тот не отправился в деревню. Мстить. На дверях клуба висел приказ о том, что за каждого убитого немца будет повешено три жителя деревни.

Сергеев помрачнел и замкнулся в себе. Заканчивалась осень, впереди предстояли холода, выдержать которые было очень сложно. Их спасали густые леса, в которые фашисты опасались заходить. Их спасала живность, в изобилии водившаяся вокруг. Марьюшка наквасила грибов, насолила ягод и навялила рыбы. Они надеялись прожить зиму.

Она пришла к нему в самый мороз. Не говоря ни слова, сбросила ватник, забралась под шинель, служившую одеялом, и прижалась к Никонову горячим молодым телом. Так и лежали они несколько минут, слушая, как бьются сердца друг друга. А потом она взяла его руку и положила себе на грудь. Там, снаружи, бушевал снегопад, а в землянке уютно тлела печь, которую Никонов сложил сам.
Загадочные серые глаза смотрели на него не мигая. К чему слова, когда и так все понятно? Он приподнялся на локте, взглянул Марьюшке в лицо и расстегнул пуговки белой кофты.
- Миленький мой,- зашептала девушка,- только я первый раз. Ты поосторожней, хорошо?

Никонов кивнул, хотя сознание работало с трудом. В висках зашумело, запах женского тела шибанул с такой силой, что он едва не потерял сознание. В ладонь прыгнула освободившаяся грудь и Марьюшка негромко застонала, когда он сжал ее пальцами.
Стало жарко, и он начал раздеваться сам, не сводя с девушки пристального взгляда.
Раздевшись, стянул с ее бедер трусы и ткнулся между ног. Подавшись вперед, остановился. Вышел, вошел заново, пробираясь дальше.
Марьюшка прикрыла глаза, лицо ее сморщилось и приняло плаксивое выражение. Никонов смотрел на нее со странной смесью желания, жалости и темной жажды. Природная преграда подавалась с трудом. Девушка закусила кулачок, терпя боль, а Никонов быстро заговорил:
- Потерпи. Это пройдет. Потерпи, родная.

Так он шептал ей всякую чушь и целовал закрытые глаза, из которых текли слезы. И когда девичья невинность подалась под его сильным ударом, он закрыл Марьюшке рот поцелуем и едва удержал бьющееся под собой тело.

- Все-все,- сказал, оторвавшись от девушки,- все кончилось, моя хорошая.
Она затихла под ним, обхватила полненькими руками за шею и улыбнулась рассеянной улыбкой. Никонов двигался, набирая обороты.
- Ох,- внезапно выдохнула Марьюшка.
- Что?- он тут же остановился.- Больно?
- Нет,- девушка замотала головой.- Ох, не останавливайся.

Притянула его к себе за шею и жарко зашептала:
- Я тебя сразу полюбила. Как увидела, так и пропала. Может, убьют нас всех скоро, вот я и решилась к тебе прийти. Ты люби меня, Петенька. А если выживем, я тебе ребеночка рожу. Сыночка.

И Никонов любил ее. Ему было тридцать три года. Был он когда-то женат, да умерла его Настя семь лет назад. Вместе с неродившимся ребенком. Так и остался он с тех пор бобылем.

***

Петр Андреевич Никонов – герой Советского Союза – отдал молодым нахалам документы на машину вместе с правами, повернулся и отправился по обочине вдоль шоссе.
- Ты куда, дед?- крикнул ему в спину Карман.- А чем все закончилось?

Восьмидесятичетырехлетний ветеран обернулся, грустно улыбнулся и ответил:

- Понесла она от меня. К осени сорок второго. Да нас объединили с другими отрядами и прислали из центра майора. Ожидалась крупная диверсия на железной дороге. Куда было мою Марьюшку в лесу оставлять? Так, на сносях, я ее в деревню к своей сестре и отвел. Думал, она ей поможет. А сестра моя, оказывается, с немецким офицером слюбилась. Марьюшку арестовали, били долго, а потом расстреляли. Но она не сказала, где мы прячемся. Так и умерла с моим сыночком неродившимся.

Старик пошел дальше. Домой. В маленькую квартирку, где он всю жизнь прожил дважды вдовым. Карман смотрел ему вслед, и мозги его работали с непривычной для них скоростью.

- Поехали, что ли?- заговорил Вован.- Чего стоять-то.

Серега метнул на него яростный взгляд и бросился вслед за Никоновым. Вован с ошарашенной проституткой смотрели, как он взял деда за локоть. Как, возвышаясь над старческой фигурой, он что-то ему быстро говорил. Махал руками, словно мельница, а потом повел того обратно.
Вован с блондинкой удивленно переглянулись, и девушка покрутила пальцем у виска.

- Вылазь,- приказал Карман другу.
- Че?- тот не поверил и даже замотал головой.
- Вылазь, говорю. Ну?!

Увидев, что напарник не слушается, Серега схватил его за лацканы пиджака и выдернул из-за руля старой машинки. Усадил хозяина рухляди на водительское сидение и смущенно сказал:
- Садись, дед. Ты это… прости нас. Мы больше не будем. На вот тебе деньжат.

С этими словами открыл бумажник и достал оттуда купюры. Их было много. Гораздо больше того, что старый ветеран видел в последнее время.
- Да не надо мне, ребята,- начал отказываться старик.- У меня пенсия есть. Мне одному-то и не надо много.
- Бери, бери,- прогудел Карман, вкладывая деньги в ладонь деда.- Машину подрихтуешь, костюм себе новый купи. На Парад в нем пойдешь.

Никонов завел мотор и осторожно тронулся в путь.

- Ты че,- заговорил Вован,- с дуба рухнул? Ты на хрена ему все бабло отдал? Как мы сейчас с этой шмарой рассчитываться будем?

Блондинка смотрела на Кармана, некрасиво оттопырив губы. Он казался ей идиотом. Инстинктивно она прижалась к Вовану, чувствуя в нем соратника. Но Серега только посмотрел на них, будто не видя, и спросил:
- Вован, у тебя дед есть?
- Был. Помер давно.
- А он воевал?
- Да… кажется.
- Тогда почему ты таким козлом вырос?

Оставив удивленных людей на дороге, Серега быстрым шагом вернулся к джипу. Завел мотор и рванул по шоссе к себе домой.

Нет, он не бросил свое занятие. Он не стал подкармливать бездомных животных и не пошел работать в дом престарелых. Он в течение пяти лет навещал одинокого старика-партизана, адрес которого запомнил из документов.
Он покупал ему продукты и лекарства и вызывал «Скорую», когда у старого солдата подскакивало давление. Он похоронил Героя Советского Союза на свои деньги и установил памятник с одним словом «Спасибо».

[Евгений3]

Крапива в своём репертуаре- уличает и обличает.
То пошутит вслух серьёзно,
То со смехом погрустит.

[Мурка]

Крапива, спасибо! Замечательный рассказ.

[arleckin]

Рассказ, как говорили на СТ, зацепил. Только грустно после рассказа.