[Библиотека] Без любви. Это как? (+18)

[Ulysses]

Без любви. Это как?
(+18, имеется нецензурная лексика)

Стучат колеса где-то, простились мы с тобой.
Осталось где-то лето, за горой.
- До отправления пассажирского поезда номер 347 «Ленинград – Иваново» осталось пять минут.
Спустя десять минут Бологое было далеко позади. После получасового променада на станции пассажиры оживились в предвкушении вечернего чаепития. Щепотка соды и пачка грузинского чайного полуфабриката на трёхлитровый чайник, делю всё на пятьдесят четыре стакана в алюминиевых подстаканниках, кипяток добавляю доверху.
- С вас пятачок, будьте любезны!

Позаботился о ближних, не забываю и себя любимого. Эстетствую. Голубая чашка, найденная в посудном шкафчике, две ложечки растворимого индийского кофе из жестяной коричневой банки с грудастой танцовщицей, кубик казённого рафинада, кипяток на три четверти и на волю – в тамбур.
Поезд уже набрал ход и мчится сквозь летние сумерки. Горькая жидкость обжигает губы. Эх, если бы Наташа не слегла с простудой, разве грустил бы сейчас?

Роман с однокурсницей из соседнего вагона развивался полным ходом. Фигуристая чернобровая блондинка с Херсонщины после страстных поцелуев уже разрешала ласкать грудь. В прошлую поездку на этом же месте постигал азбуку поцелуев и романтику объятий. Сегодня соседний плацкарт ведёт Татьяна – подруга Наташи.

Дверь внезапно распахнулась, и полумрак тамбура прорезал луч света.
- Так-так! Технику безопасности нарушаем? - в дверях стояла худенькая девчушка в коротеньком сарафане.
Застигнутый врасплох, я чуть не выронил чашку.
- Посторонним находиться в рабочем тамбуре во время движения вообще запрещено. Курить пожалуйте с нерабочей стороны!
- Я-то как раз не посторонняя, это мой вагон. А вот ты… - девушка, усмехнулась, смерила взглядом снизу-вверх. – Ещё и чашку мою прихватил.

Свои птичьи права уяснил с ходу, Лиза уже год как водит «мой» вагон и сейчас возвращается из отпуска.
- В Нарве у тётки гостила, а в Ленинграде к Надьке во второй вагон подсела.

За исключением бригадира и электрика, Надька-из-второго была единственным представителем кадровой бригады в нашем студенческом отряде проводников. Красивая, как стюардесса, она уже третью поездку крутила любовь с другом Лёшкой из первого вагона.

- Надька к вашему рыжему намылилась. Вот я и решила посмотреть, как ты тут один. Не прогонишь?
И как прикажете это понимать? Ночь за окном. Нет, если бы Наташка была рядом, то ночь не помеха, скорее наоборот. А что делать, когда твоя девушка больна? Хотел немного погрустить и баиньки. И тут, на тебе: «Не прогонишь?»

«Я понял – это намёк, я всё ловлю на лету.
Но не понятно, что конкретно ты имела в виду?»

Между тем, путешественники из текстильного края закусили железнодорожное гостеприимство «трофейной» докторской колбасой и уже готовились ко сну.
- Давай помогу! Мой посуду, а я соберу стаканы, – и, накинув без спроса мою стройотрядовскую куртку, Лиза отправилась в народ.

Худенькая, голенастая, с короткими русыми волосами - Лиза вызвала оживление у мужской части железнодорожного аквариума. Дяденька с нижней боковушки нырнул на полку и свесился в проход, занимая стратегически выигрышное положение для обзора загорелых ляжек под коротенькой юбкой.

- Ты что - до утра возиться собрался? – с издёвкой поинтересовалась Лиза, разгружая второй поднос с грязной посудой.
- А куда торопиться?
– Пусти, сама вымою. Сядь и не мешайся!
Я насупился, хочешь мыть стаканы – мой, но не фиг тут командовать – и направился в коридор. Протискиваясь, коснулся руками талии и залип на секунды, ощущая сквозь тонкую ткань тепло девичьего тела и рубчик резинки трусов. И мне показалось, что Лиза, подавшись попой назад, прижала меня к приборному щитку, словно не желая выпускать из купе. А может быть, это просто качнуло вагон.

Вырвавшись на волю, в смятении чувств, принялся ожесточённо шурудить кочерёжкой в печке титана, очищая колосники. И тут, вагонная дверь - хлобысь! В рабочем коридорчике закружился тайфун по имени Татьяна.
- Я вообще-то тебя ждала! Почему не пришёл?!
- А-а…
- Не видел белобрысую девку в мини, прошла в твой вагон минут сорок назад? – шёпотом спросила Танька и, заглянув в рабочее купе проводника, перевела громкость на максимум. – Вот так значит как! Почему у тебя посторонние на рабочем месте?!
– Это не посторонние, – буркнул, загораживая вход в купе.
- А какие?!!
- Такие! Не твоё дело! – сорвался я.

Возможно, я бы попытался объяснить ситуацию, но теряюсь, когда наезжают буром, да ещё в голос. На автомате включаю обратку. Танька сбавила обороты.
- Олег, ты обещал присмотреть за моим вагоном ночью, а сам тут… - совестила меня тоном комсорга, отчитывающего за прогул ноябрьской демонстрации. При этом она старалась разглядеть Лизу. Та же продолжала за моей спиной греметь в раковине стаканами. Я был уверен, что Лиза в два счёта могла окоротить Татьяну, но предпочла не вмешиваться.
- Раз обещал, значит присмотрю.
- Ну-ну! – процедила сквозь зубы соседка и вышла, хлопнув дверью.

Глухой перезвон стаканов за спиной стих.
- Твоя?
- Нет, - бросил в ответ, судорожно просчитывая ситуацию. То, что Танька расскажет всё Наташке, к гадалке не ходи. Придётся оправдываться. Хотя, в чём оправдываться? «Пальцем не тронул, только посуду вымыла».
- Тогда наплюй. Посиди, я скоро закончу.
На этот раз, протискиваясь за её спиной к диванчику у окошка, я «сел на мель» конкретно, без намёков. Качнувшись назад, Лиза впечатала меня в приборный шкаф так, что лязгнули дверцы, а я чудом не задел задницей большую красную кнопку, обесточивавшую вагон. Так и до аварии недалеко! Отжал нас к умывальнику. Лиза замерла, опершись о раковину намыленными руками. Обняв за талию, уткнулся носом между лопаток. В голове «тори» спорили с «вигами»:
«- Чего ждёшь? Какие ещё намёки тебе нужны?!
- Это непорядочно! А как же Наташа?!…»

Но Гай Фокс уже восстал против тирании узких штанов, взорвал к чертям парламент благоразумия и овладел рассудком.
Осмелев, дал волю рукам. Лифчика на Лизе не оказалось, и это открытие добавило адреналина. Какой волнующий контраст! Ладони ещё помнят пышные округлости украинской подружки: их мягкой тяжестью так сладко было играть – поглаживая и стискивая. А тут – нежные холмики, гордая твердость крупных сосков, отзывчиво упругих на робкие прикосновения сквозь ткань сарафана.

Лиза тает в моих руках, открывая шею для дорожки поцелуев. Ушная раковина манит розовым точёным лабиринтом, и кончик языка змием-искусителем скользит внутрь.
- Не-е та-ам. Зде-е-сь, - шелестом листвы в голосе и наклоном головы меня направляют к тайнику, чуть ниже уха. Цветочный аромат щекочет обоняние.

Провокатор в штанах прижимается к ложбинке меж худеньких ягодиц и вовсю заигрывает со своей визави, скользя вдоль и слегка раскачиваясь: «Где только научился? Всё, хватит! Пора будить принцессу!»
Развернул девицу к себе лицом - веки Лизы опущены, рот изогнулся в блаженной улыбке. Дай рассмотрю тебя… А ты флиртовала с солнцем красавица! Выцветшие брови, облупившийся нос, опалённые скулы, пересохшие потрескавшиеся губы – его печати. Хочу! Хочу попробовать на вкус солнце.

- Нет! Нельзя! Отстань!
Что тут началось! Арест молодогвардейцев гестапо: «Аа-а! Сволочи! Не смейте бить целовать Любку Лизку!» Упираясь мокрыми кулачками мне в грудь и сжав губы в узенькую щель, она мотала головой, увёртываясь от поцелуев. Такого яростного отпора я никак не ожидал и никогда больше не получал.
- Я не целуюсь в губы!
Оба пыхтели, выравнивая дыхание.
- А-а?
- У меня есть жених. Он сейчас в армии.
«У солдата выходной – пуговицы в ряд… - в голове, браво чеканя шаг, грянул хор Советской Армии. – Не плачь, девчонка, пройдут дожди! Солдат вернётся, ты, только жди!»
Да… Кадрить девчонку воина СА как-то не по-пацански.

Сижу за столом, заполняю паузу глотками остывшего кофе, делаю вид, что интересуюсь пейзажем в темноте за окном.
- Молчишь? Испугался? – Лиза успокоилась и дёргает «тигра за хвост».
За окном ничего не видать, лишь словно в зеркале двоится залитая светом девичья фигурка, руки в боки, типа «мне всё равно на каком ухе у тебя тюбетейка».
- Вот ещё. Очень надо, - бурчу под нос.
- А чего притих? Скромным стал?
«Ни хрена не понимаю! Трудно было сразу сказать? Ну, типа - «я другому отдана, буду век ему верна» - и всё! И вообще, зачем тогда припёрлась? И что ей сейчас-то от меня нужно?»

- Олег, не сердись! Пусти, я сяду.
Обернувшись, хотел прижаться к стене у окна, чтобы освободить место. Не успел. Лиза вытерла полотенцем руки и уселась ко мне на колени. Обняла за шею, прижалась щекой. Сердце отпустило. Женские прикосновения – лучшая сердечная терапия!

Ёрзая попкой, красавица договорилась с моим Ванькой-встанькой. Он воспарил духом и плотью: «О, да к нам гости! Присаживайтесь!» А руки как деревянные: куда девать, кого обнимать? Правую, ладно, вытянул вдоль окна. А левая? Лизка взяла сиротинушку и пристроила себе на бедре. При этом подол задрался чуть ли не до самого живота. Ляжки налитые, загорелые, колени острые, ступни узкие, пальцы длинные, с красными ягодками педикюра – глаз не отвести, слов не вымолвить.

- Я не целуюсь в губы. Девчонки говорили, что если не целоваться, то не влюбишься, а значит, не изменишь и обязательно дождёшься своего парня, - Лиза просунула ладошку под мою футболку и ноготками царапала бок. – А обниматься - это же не считово. На танцах же парни всегда девок за сиськи и задницу лапают. И никто ничего. Правда ведь?
- Ага, - согласно киваю головой.
Что с дурочки взять? В каком номере «Cosmo» «Сельской молодёжи» ты прочитала эту ахинею? Хотя, в школе, девки тоже что-то говорили о «не целуйся без любви». Бред, на дворе двадцатый век! Целоваться – это же так сладко! Знаю, проходили.

Лиза склонила голову мне на плечо и бубнила куда-то вниз, а потом, подняв голову, посмотрела в глаза.
- И ещё… Я не даю парням в пизду. Понимаешь?
- Понимаю, - продолжаю кивать, совершенно обалделый от откровенности фразы.
Надо сказать, что солёные словечки, словно семечки, вылетали из её уст и совсем не царапали слух. А ещё Лиза умела мастерски уводить беседу в сторону.
- Па-ни-маю… - передразнила меня, укусила за ухо и чмокнула в щёку. - Кончай дуться! Лучше скажи, твой дружок Лёха нашёл-таки свои трусы?
«Твою мать! А это откуда ей известно? Надька разболтала? Ну, бабы - язык что помело!»
Вчера, в рейсе до Ленинграда, Лёшка в спешке ночного рандеву с Надькой-из-второго «сорвал с себя трусы быстрее брюк» да так, что не смог найти утром. Пришлось Рыжему щеголять по Невскому в одних штанах на голый хрен.
- А чего их искать, скорее всего, попали в мешок с грязным бельём, - неожиданно для себя включился в диалог и развил тему. – Мы ему в Гостином обнову справили.
- Ничего, Надька его сейчас быстро без обновы оставит.

Так, слово за слово, разговор оживился и не только разговор. В голове ещё царил бардак, как после взятия Зимнего, а организм вновь потянулся к прекрасному. Шея, плечи, ушко - мораторий на губы соблюдаю. Сам не заметил как, теребя складки сарафана, полностью обнажил бёдра. Белый треугольник трусиков, на фоне медного загара бедер, гипнотизирует, манит. Его вершина, чуть раздвоенная складочкой, темнеет влажным пятном, а выше, тонкую ткань пружинят завитки упругих волос. Дотронуться. Коснуться только раз, чтобы почувствовать… нет, чтобы «услышать» подушечками пальцев шорох сминаемых волосков. Можно?

«Меня не слышат – это минус, но и не гонят – это плюс!» Украдкой проскользнул кончиками пальцев под резинку трусиков. Лиза вздохнула, замерла, втянула живот, словно приглашая меня вглубь. Накрыв ладонью девичьи кудельки, затаился. Я ещё никогда не касался женщины здесь. Теперь вперёд, как ночью по тайге. Забавные кудряшки, так и хочется навить их на пальцы. Кончиком среднего нащупал влажную ложбинку, скользкие складочки манят вглубь. Вперёд…

- Олег, Олежек, нет. Пожалуйста. Нет, - молящий голос пробивается будто издалека.
Ретируюсь. Кончики пальцев влажно блестят…
- Олежек, прости, не надо было мне…
- Да, ладно… - злюсь на себя.
«Ведь предупреждала же. Чего полез?»
Хочу выйти из-за стола:
- Пусти, мне в туалет надо.

Вскочила. Стоим друг перед другом. Смотрю поверх неё на наше отражение в зеркале на двери купе. Я весь такой гордый, обиженный, кадык дёргается, желваки играют – мудак мудаком. Она кулачками в меня упёрлась, смотрит на меня снизу, что-то говорит.
- … время… позже… сама…
- Да, конечно. Я понимаю, – согласно киваю я, совсем не улавливая смысла – в ушах вата, в голове смесь обиды и злости на себя. – Пропусти меня.

Не остановила. Закрылся в туалете, посмотрел в зеркало - морда красная. Обидно до соплей. Надо умыться, руки сполоснуть.
Пальцы ещё чуть влажные. Интересно. Запах незнакомый, чистый. Так же нежно, едва уловимо пахнут полевые цветы, если не зарыться в букет по уши. Лизнул - немного солоно, а в послевкусии лёгкая кислинка и что-то ещё волнительное, притягательное. Смакуя послевкусие, облизал всё до ногтей. Как ни странно новые ощущения успокоили душу и тело. Умылся холодной водой, вообще полегчало. Пора назад.

В коридоре слышу, Лизка гремит посудой. Дежа вю. Нет, лучше в тамбуре постою. Прилип лбом к холодному стеклу - «мысли ни о чём, чтобы унять свою печаль». Так много всего произошло, и что дальше?
Огоньки за стеклом мелькают всё чаще, вагон мотает на стрелках. Вспышка света контрольного прожектора бьёт по глазам. Станция! Дверь в тамбур распахивается - Лиза в моей стройотрядовке с железнодорожным фонариком.
- Сонково! Стоянка 20 минут. Беги к соседям, проверь, закрыты ли туалеты. А я здесь всё перекрою. Встретимся на перроне.

«Вот и выход! Я же обещал Таньке проследить за её вагоном», - выскакиваю в коридор и зайцем через салон, лавируя меж сползших одеял и нависающих над проходом ног.
У соседей тишина и порядок. Будить хозяйку не стал, закрыл туалеты и спрыгнул на перрон. Лиза уже ждала внизу. Прохлада летней ночи. На перроне дежурный по станции, сонная Светка из штабного вагона и ещё несколько отрядных полуночниц. Лизка жмется ко мне, запускает холодные ладошки под футболку – греться, словно ничего не произошло.
- Пошли, сбегаем к Надьке.
- Почапали.
И мы побежали вдоль состава. У штабного вагона наткнулись на бригадиршу.
- Лизка, ты же с Надькой во втором была? Уже со студентами хвостом крутишь? А ты чего свой вагон оставил?
- Антонина Петровна, не ругайтесь. Я по своему вагону соскучилась. Мы Надьку проведаем и бегом назад.

Второй вагон ожидаемо был закрыт. Зато на площадке тамбура первого гордо стоял Лёшка в тапках на босу ногу и куртке на голую грудь. Готов был поспорить на четвёрку по сопромату, что трусов под форменными брюками на нём нет.
- Чего прискакали, кузнечики?
- Надька у тебя?
И не дождавшись ответа, Лизка рванула к третьему окну. Подняла с земли камешек и запустила в стекло, шторка отдёрнулась…
- Олег, ты как? Всё окей? – Лёха с заговорщицким видом присел на корточки и, видя моё замешательство, покровительственно добавил. – Тут, брат, самому надо шевелиться. Надька её специально к тебе отправила. Не теряйся, ночь ещё впереди.
Специально откомандированная особа, жестикулируя, общалась со своей товаркой.

- Заканчивается посадка на пассажирский поезд номер 347 «Ленинград – Иваново».
Как ужаленный, я выхватил у Лизки фонарик и со словами «Оставайся здесь!» – рванул к своему вагону.
- Я с тобой! – Лизка успела схватить меня за руку.
- Откроешь туалеты и приходи, поскорее, – напутствовала меня у Танькиного вагона.

Вернулся не сразу. Волна гона не спадала, и я попытался мысленно хоть как-то урезонить своего «волюнтариста», пританцовывавшего от нетерпения:
«Чего стоим, кого ждём?
– Не терпится стать мужиком?
– Ну, в общем-то, да!
– А Наташа?
– Наташу потом.
– А может…
– Никаких «может»! Ты чё, собрался до свадьбы меня в ежовых рукавицах держать?!
Оставаться до свадьбы девственником я тоже не хотел.
- Делай, как знаешь…»

В рабочем купе никого не было, лишь на полке ряды стаканов сияли гранями. Открыл купе отдыха проводников и нос к носу столкнулся с Лизой.
- Ты чего так долго? – в голосе не упрёк, а сожаление.
Лиза рывком втащила меня в темноту купе, захлопнула дверь и … напала. Стащила футболку и, прикусывая, прошлась губами по груди, плечам, вдыхая запах кожи. Скользнув рукой вниз, убедилась в верности «союзника».
Всё началось, как повторение пройденного: объятия, поцелуи – но более решительно и уверенно. Больше всего мне хотелось вновь почувствовать её аромат, поэтому, не церемонясь, задрал спереди подол и ладонью нырнул в трусы. Быстрота и натиск! Охнув, Лиза осела всей промежностью на мою ладонь. Кайф! Непередаваемое ощущение нежной, чуть липкой влажности. Пальцы легко заскользили по мягким складочкам губ, касаясь устья. Смелее! Где-то здесь та самая нежная плёночка, разделяющая девическое «до» от женского «после». Прикоснись! Потрогай её!

- Нет! Нельзя!
«Почему «стоп машина!» и я в дрейфе лежу?!» - третий раз за ночь выпадаю, словно из сладкого сна. Лиза срывается с моей ладони и смотрит с досадой и укоризной:
- Я же тебя просила. Ты чего не понимаешь?!
- Лиз, прости. Я всё помню. Я бы не стал…
- Не стал бы он. А чего полез?
- Хотел на вкус попробовать, - и облизал мокрую ладонь.
- Придурок! Гурман, – Лиза фыркнула. - Доволен?
- Ага.
- Ты забавный. Женись на мне, тогда лапай, где хочешь. Пообещай, что женишься, я поверю. Надька про тебя хорошо говорила.
Я потерял дар речи, понимая, что Лизка, скорее всего, прикалывается, но ответить в масть слов не нашлось.
- Ладно, не столбеней. Знаю, что не женишься, молод ещё, не нагулялся. А Серёга обещал женится после армии, если целку сберегу. Он хороший, работящий, только далеко, а я живая и тоже нагуляться хочу.

Не теряя времени, присев на полку, Лиза сноровисто расправилась с пуговицей пояса и молнией. Шурх! И трусы вместе с брюками стреножили мои колени. У меня перехватило дыхание, ещё никто, никогда, здесь… Ну, кроме Дуньки Кулачковой. Стою как вкопанный.
Свет пробегающих за окном фонарей выхватывает из темноты кадры в произвольном монтаже: изящное девичье запястье, уверенный хват узкой ладошкой, длинные тонкие пальцы…
Чувствуя тепло дыхания, я непроизвольно подался вперёд, подсовывая своего неофита ближе к губам.

- Вот он, ебака-грешный, – сплюнув на ладошку, Лиза смочила головку и продолжила играть крайней плотью. - Я же говорила, что дам. Решила ещё, когда стаканы мыла. Мне твои руки понравились - ласковые. Ты не думай обо мне плохо и Надьку не слушай! Я только с теми, кто мне нравится.
«Да-да, не буду. Неужели в рот возьмёт? Как же хочу испытать это!»
- Хочешь меня? Хочешь меня в жопку? – Лаская рукой моего заложника, Лизка просто куражилась над ним. - Хочешь выебать меня в жопу, как дядя Сурен?
«Да-а! Что?! Кто сказал – да?!» - я дёрнулся…

В жопу? Это как?! Как хвастался Гришка Карапетян с органического? Парламентские разборки в голове возобновились с новой страстью. Соратники ночных поллюций ликовали, ни в одном из снов они и не мечтали о таком повороте сюжета. Консерваторы мялись: одно дело зубоскалить в кругу таких же подвыпивших девственников, обсуждая особенности национального секса в отдельно взятой союзной республике и совсем другое - перейти Рубикон выше по течению.

- Испугался или брезгуешь? Уже не хочешь Лизку? – мурлыкая, словно похотливая кошка, Лизка была хороша в своей блядской стихии. – Или хочешь?
Выпустив своего избранника из рук, привстала, сдёрнула с себя трусики, сунула мне и опустилась голой попкой на постель:
- Держи, только Лёхе не отдавай, – в её глазах плясали озорные, похотливые огоньки.
Я живо представил: - нежная писечка трётся о грубую шерсть казённого одеяла, влажные розовые лепестки сминаются, пропитывая соком бездушные ворсинки. Машинально перебирая в ладони комочек девичьего мира, я нашёл ту его часть, что была пропитана её соками. Оно! Поднёс к губам и вдохнул аромат.
«Кайф! Лёхе не отдавай! Никогда!»
Я бросился на неё, стремясь подмять под себя, прижать, подчинить. А дальше - по теории. Ну, да и природа поможет. Хоп! Поймал пустоту. Лиза ловко увернулась, соскочила на пол, склонилась над столом и театрально медленно, словно королевский шлейф, задрала коротенький подол сарафанчика. «Пригласив», она уставилась в окно, подперев кулачками подбородок.

В темноте купе плохо различались детали, только силуэт полуобнаженной девушки, словно черно-белая картинка из журнала «Чешское фото». Офигеть!
Ночь, похожая на игру в догонялки, подходила к финишу, «жертва» больше не убегала, напротив, заигрывая, шаловливо крутила попкой, переминаясь с ноги на ногу.
- Оле-же-ек…
Все члены моего интеллектуального парламента «ломанулись» вперёд. И я за ними следом.

Как? За что тут браться? Решил, что за талию будет удобней и прижался к прохладной коже ягодиц. Кончиком члена коснулся бедра. Не то. Засуетился, беспорядочно тыкаясь вперёд. Мимо! Направить молодца? Руки как приклеенные. Природа, помогай!

Лиза поняла - красиво у меня не получится.
- Давай своего торопыгу. А то ещё выебешь в пизду, не спросившись.
Она наслаждалась грубыми словечками, купаясь в них, словно в мужских объятиях.
Взяла член рукой и подвела к углублению в ложбинке между ягодиц. Нетерпеливым жеребцом я рванулся вперёд, пытаясь продавить головкой, поддающуюся упругость кольца.
- Всс-с! Стой! Больно. Стой, я сказала! Куда нахуй, лезешь! Подожди. – Лиза отдышалась, послюнявила ладошку и, прогнувшись, мазнула между ягодиц, потом ещё раз. - Давай, суй. Отрастил чертяку… Залупи головку... Дай, я сама.
Обнажила головку, и ещё раз смочив ладошку, умыла страдальцу всю моську.
- Не двигайся. Всё сделаю.
Сдерживая меня, Лиза упёрлась в моё бедро рукой, второй крепко держа за член. Глубоко вздохнув, движениями бёдер она принялась надевать себя на меня. Медленно, едва уловимо, как солнце за горизонт, я погружался в женщину. Первый раз. Неужели всегда будет так туго и тесно? Ох! Едва головка проникла внутрь, Лиза замерла, глубоко дыша, и отпустила член. Я в женщине! Ура! Не двигаясь, качнулся туда-сюда. Кайф! Только чуть жарко и «воротник» немного давит. В голове ликовал Смольный, а внизу матросы распоясались в Зимнем. Радости полные штаны и не только. Перевозбужденный, я чуть не кончил. Опытная Лизка вовремя перехватила поднимающуюся волну ликования, пережав ствол у корня. Мгновения, и я вновь как огурец.

- Потихоньку, - привыкнув, она двинулась ко мне, я - ей навстречу, ощущая внутренний жар и возбуждающую эластичность натяга.
Сначала робко, словно первый раз в гостях. Шаг за шагом, вперёд-назад, глубже и быстрее. И вот, мой весельчак уже готов резвиться здесь до утра. Я в восторге от этой железнодорожной игры, соплю как паровоз, набирающий скорость. Тогда мне казалось, что главное - это мощь, скорость и натиск.

Лиза упирается в стол и в том же ритме двигает своей худосочной задницей мне навстречу. Шлёп-хлоп, шлёп-хлоп! Я на вершине блаженства, хочу всё и сразу: двигаться в ней, обнимать, тискать, ласкать её щуплое тельце. Лямки с плеч - долой! И вот сарафан бесформенной тряпкой болтается на поясе. Мало! Сжимаю в горсти до полного изнеможения два нежных молочных купола. Она стонет, продолжая врезаться в меня ягодицами. Словно потеряв рассудок, схватил Лизку за плечи, тяну на себя. Она выгибается, запрокинув голову, скулит. Всё! Теперь долблю только я! Перехватил за бёдра. Лиза упала грудью на стол, уткнувшись лицом в руки. Побелевшие костяшки пальцев вцепились в вафельное полотенце. Лиза тянет его в рот, сжимает зубами и воет… От боли?! … Варвар, что творишь? Спотыкаюсь в ритме.
- Не останавливайся! Только не останавливайся!!! – хрипит сквозь зубы. Волна дрожи охватывает всё её тело, словно в лихорадке. Вижу руки, плечи, подёрнутые мелкой рябью. И словно по сигналу, сжатые до боли кулачки раскрываются, будто выстреливают десятью лучами пальцев, и с ленивым мурлыканьем нега блаженства растекается по девичьему телу.

Я попытался вернуться в рай, поймать прежний ритм, вновь зажечь сладостный огонь. Безуспешно. Вывалившись наружу, поспешил воткнуть крепыша обратно и залип на податливой эластичности мускульного кольца. Непередаваемые ощущения! Вперёд-назад, вперёд-назад. Вот она, сладкая игрушка для взрослого мальчика! Вновь, ловлю гребень волны, которая понесёт меня, закружит, захватывая дух, пока не выплеснет на берег блаженства. Усталая и удовлетворённая Лиза включилась в игру - положила голову на сгиб локтя, лукаво наблюдая за мной. Сытая, довольная кошка, забавляющаяся с любимым мышонком. Играя мускулами внутри прохода, доводит меня до исступления. Член напрягается, раздуваясь, готовый извергнуть накопившийся заряд. Моё напряжение передалось Лизе, и она вновь захотела получить удовольствие:
- Кончай в меня-я! Не вы-ни-и-ма-ай! – в голосе низкое контральто сладострастия всех мартовских кошек.

Тишина обрушилась в уши и только под ногами перестук колёс на стыках рельс. Хочется одного, упасть на полку прямо в спущенных штанах. Пять минут. Вам что, жалко?
Я ещё внутри Лизы, держусь за талию, иначе упаду. Она склонилась над столом, уронив голову в ладони. Плечи, спина лоснятся от пота. Очнулась, почувствовав моё движение.
- Стой. Не вынимай. Закрой глаза. Не подсматривай, – голос твёрдый, немного усталый.
Послушно закрываю глаза. Вывернувшись, Лиза выскользнула из-под меня. Потеряв опору, схватился рукой за верхнюю полку. Вагон качнуло на стрелке, я даже глаз не открыл, готовый спать стоя, как боевая лошадь.
- Ох!
Мокрая шершавая ткань вафельного полотенца окутала расслабленного удальца.
- Всё!

Я очнулся, открыл глаза. Лиза застегнула пуговицу на моих брюках и поднялась с колен. Обнаженная, поднятый с пола сарафан валяется на столе. Вручила футболку и хлопнула по пузу, разворачивая к двери:
- Одевайся и шагай!
- Куда? – я отчаянно тупил и хотел прилечь отдохнуть.
- Работать! Рыбинск на горизонте. У тебя семеро выходят. Слышишь, за дверью галдят. – И голенькая нырнула под одеяло.
За окном мелькали городские окраины, освещённые бодрым утренним солнцем.

Станция. На автомате высадил-посадил пассажиров, заправил водой свой и соседний вагон. Сонная Танька по моему мятому виду всё поняла, поджала губы и не разговаривала до конца поездки.
Лиза проспала у меня до самого Иваново. Больше мне не обломилось ни шиша.

Сдали вагоны дежурным, выкатились на перрон, где нас ждали Надежда и Лёха.
- Ну что, Лизок, дала студенту в жопу?
Я чуть не споткнулся от такого беспардонного нахальства. Рыжий посмотрел на меня с уважением, мой рейтинг в его глазах значительно вырос.
- Дура ты, Надька, и не лечишься.
- А чё сразу дура, ты же всем только в жопу даёшь.
Лёха с интересом посмотрел на Лизу.
Мы проводили девчонок до троллейбуса, домой нас не пригласили, сославшись на строгую квартирную хозяйку.
- Я с понедельника выхожу на работу, - сообщила Лиза.
- Очень здорово. Буду ждать.

«Здорово» не получилось. Через два дня наш отряд перевели на командировочные рейсы – пионеров возить.
Больше я Лизу не встречал. Надежда сказала, что через год она вышла замуж.
P.S.
Мы сидели на скамейке у кинотеатра «Мир». И я думал, что это наше последнее свидание.
- Понравилось? - Наташка не стала устраивать скандал. Просто спросила о том, что тревожило.
- Да!
- Теперь ты меня бросишь?
- Нет, – промямлил я, не веря своему счастью.
«Меня, что простят? Блин, да я больше никогда…»
Несколько вздохов молчания.
- Я бы тебе тоже дала. В эту поездку, если бы не заболела. Ты мне нравишься.
- Выходи за меня! – я слышал свой голос, но не узнавал того, кто произносит слова.
- Ну, ты и фрукт! Вчера с одной ночь проводишь, а сегодня другую в ЗАГС зовёшь.
- Так пойдёшь?
- Глупенький. Я же старше тебя. Да и есть у меня жених. Сейчас хату для нас достраивает. В апреле свадьба. Так-то.
- А как же?..
- А вот так же! Всё, хватит! Пошли в кино. Только… Олежка, не изменяй мне, пока я с тобой.
В кино мы целовались. Потом целовались возле общаги, и, осмелев, я спросил:
- Наташ… Наташ, скажи, а … ты девственница?
- Что?! Ну и заявочки! Тебе только девственниц подавай? Сам узнаешь…

[Яко-Хан]

Чувственность и немного юмора - мне нравится эта смесь))
Правда, очень хорошо написано - словно слышишь голоса и ритмичный стук колес.

[Ulysses]

Спасибо, Яко-Хан, за тёплые слова.

[Яко-Хан]

Вот Волшебник проснется - он у нас "группа быстрого рецензирования"))

[Крапива]

Это конкурсный рассказ?
Времена глаголов прыгают как хотят. От прошлого до будущего через настоящее.
При попытке вымарать собственное местоимение авторы, пишущие от первого лица, зачастую переходят все границы. Я не знаю, кто придумал в Сети это правило - не использовать местоимения, но как замечательно, что профессиональные писатели о нем слыхом не слыхивали.

Собственно, это все, что я о нем знаю. Экскурсовод что то там объясняла, но я не очень слушал. Я рассматривал высокие стены, круглые башни с прорезями бойниц, массивные ворота, серый камень и какие то двери, ходы, переходы… Все это очень интересно для художника. Художник — это моя профессия. Впоследствии я не раз благодарил судьбу, что успел получить «авангарда»

Белянин "Меч без имени".

Собственное местоимение вполне нормально смотрится и читается в повествованиях от первого лица. Человек передает свои мысли, попробуй сам про себя подумать, ты так и будешь думать - я,я,я.
А вот когда пишут "Уперлась руками в умывальник. Отжал к стене", вот тогда в голове читателя и возникает полный раздрай - кто кого куда прижал, кто во что уперся и кто кого в итоге отжал. Или сам умывальник, или твой Гай Фокс.

Извини, Улис.

[Ulysses]

Это конкурсный рассказ?

К сожалению, да. (наверное более достойных не было)
(Плетусь к столу учителя с дневником. Эх, не дадут мне родители сегодня на велике погонять за эту двойку ).

При попытке вымарать собственное местоимение авторы, пишущие от первого лица, зачастую переходят все границы.
...
Собственное местоимение вполне нормально смотрится и читается в повествованиях от первого лица. Человек передает свои мысли, попробуй сам про себя подумать, ты так и будешь думать - я,я,я.

В этом то и дело. Перечитав и подсчитав все свои "я", впадаю в панику. Я, я, я - (продолжение придумайте сами). Вот я и начинаю клацать "делетом".
Крапива, я не в оправдание, просто реконструкция прошедших творческих минут.
Крапива, спасибо за замечания. Ты енот строгий, но справедливый.

[Крапива]

Перечитав и подсчитав все свои "я", впадаю в панику. Я, я, я - (продолжение придумайте сами

Совершенно зря. Ну, гуляет такое неписанное правило по Сети для сетевых писателей, что обилие "я" - плохой тон. Слышала еще одно - мол, мужчины-авторы не "якают". Да фигня всё это. И "я" нормально читается, и авторы-мужчины "якают" только в путь. Пример я тебе привела.
Так что не парься, пиши нормально.

[Ulysses]

Крапива, в тоже время часто критикуют за излишнее употребление личных местоимений, особенно в текстах от первого лица.

Фигуристая чернобровая блондинка с Херсонщины после страстных поцелуев уже разрешала (мне) ласкать грудь.

Попробую разобраться. Добавляю (мне), и сразу возникает смысловая необходимость уточнения: чью грудь - (свою). Но из контекста предложения ясно, что их всего двое, и понятно, что она разрешает ему ласкать себя. Помоги понять, как лучше.

[Ulysses]

Или вот:

Свои птичьи права (я) уяснил с ходу

Одно личное местоимение уже есть. Сочетание двух личных местоимений не будет перебором?

[Крапива]

Помоги понять, как лучше.

Во-первых, выбирай одно время повествования. Если пишешь в настоящем, то отсутствие "я" будет смотреться органичнее. Потому что "я встаю и достаю из широких штанин " ничем не отличается от "встаю и достаю из широких штанин". В прошедшем времени повествования "встал" может быть кто угодно, и не всегда это ты.
Во-вторых, забей на повторения, пиши так, будто рассказываешь другу эту историю. В первом лице это самое главное - присутствие читателя в твоей голове. Согласись, ты бы другу так не рассказывал, тщательно избегая местоимений.

[Крапива]

часто критикуют за излишнее употребление личных местоимений, особенно в текстах от первого лица.

Кто критикует? Читатели на форумах? Ну, они, конечно, гораздо умнее профессионалов, которые зарабатывают на жизнь литературным трудом. Я опять же про процитированного мною Белянина.
Ведь те, кто сидят на форумах и сайтах, они, конечно, завсегда лучше знают, как надо писать. Это ж у них миллионы читателей по всему миру, и это их книги переведены на несколько языков.

[Крапива]

Одно личное местоимение уже есть. Сочетание двух личных местоимений не будет перебором

Нет, не будет.

[Ulysses]

Крапива, спасибо

[Крапива]

Ulysses,

Всегда пожалуйста. У меня на очереди еще Волшебник со своим конкурсным рассказом. Если сам Волшебник, конечно, к этому готов.

[Крапива]

Добавляю (мне), и сразу возникает смысловая необходимость уточнения: чью грудь - (свою). Но из контекста предложения ясно, что их всего двое, и понятно, что она разрешает ему ласкать себя.

Нет, непонятно. Понятно, что эта чернобровка разрешала ласкать свою грудь всем подряд.
А теперь прочти:
Фигуристая чернобровая блондинка с Херсонщины после страстных поцелуев уже РАЗРЕШИЛА ласкать свою грудь.

Времена глаголов - страшная вещь.

[Ru58]

Если бы Лизка не ломалась, то и рассказа не получилось бы. До конца дочитать не смог, устал, но надеюсь, что секс все же был. Если девушка решила, что трахнет горемыку, то ничто не в силах ей помешать, это сделать.
Хотя лично у меня, кодекс пирата. Табу. Чужих женщин не трахать. Не по пацански это.