Автор Алёна
В Заповедном лесу с утра стрекотали сороки.
— Царь Кощей женился!
— Да, да, да! На английской королеве!
— Не на английской, а на эльфийской!
— Врёшь ты, врёшь ты! Он на египетской мумии женился!
К полудню у всех в лесу головы трещали и ум за разум заходил. А сороки всё стрекотали, неугомонные! Да вы их не слушайте, вы меня слушайте. Я вам всю правду, как на духу, расскажу. Я, Кот Баюн, всё знаю: и как Кощей сватался, и как женился. И что в его брачную ночь приключилось.
***
— Женюсь! — Кощей Бессмертный вихрем ворвался в тронный зал, швырнул в угол свёрнутый в трубку ковёр-самолет, схватил с услужливо развернувшейся скатерти-самобранки кубок вина и жадно припал к нему.
Кот Баюн, дремлющий на бархатных подушках трона, приоткрыл один глаз.
— Опять?
— Что значит "опять"?! — Кощей уселся за стол и придвинул к себе блюдо румяных пирогов с осетриной. — Я уже тысячу лет холостяк, — он смачно надкусил пирог.
Баюн завистливо вздохнул. Кощей ел, как не в себя. Мог умять жареного лебедя, поросёнка с яблоками, заесть блинами (каждый — с тележное колесо), а потом ещё потребовать на десерт халву с рахат-лукумом. И всё равно оставался стройнее, чем тополь. Кот так не мог. Приходилось себя ограничивать и стоически терпеть соблазнительные ароматы. Характер от этого не улучшался, зато и брюхо не росло.
— И с чего тебе блажь в голову ударила?
— Да познакомился кое с кем... — Кощей налил ещё вина, но пить не стал, мечтательно уставившись в мерцающую глубину кубка.
Баюн обеспокоенно приподнялся. Сел, нервно подрагивая хвостом. Эти симптомы внезапной и роковой влюбленности он знал слишком хорошо, чтобы проигнорировать. Когда такое случилось последний раз, всё царство чуть псу под хвост не пошло. Сам Баюн едва-едва успел сбежать. Скитался потом по Лукоморью, работал певцом-сказочником, чтобы только прокормиться. За жалкие объедки работал! А Кощей в это время на цепях висел в подвалах свой невестушки — Марьи Моревны. Влюбился, как рожей в сажу влепился!
— Кто она?
— Заморская королева, — Кощей светло улыбнулся. — Из дивной земли Эрин.
— Из Ирландии, что ли? — переспросил Баюн. — Как тебя туда занесло? Ты же в Скандинавию летал, к этим, как их… Ассасинам!
— К асам, — мягко поправил Кощей. — Там и встретил, в Альвхейме. Она у родичей гостила.
Кот занервничал сильнее. Если царь упустил возможность поиздеваться над оговоркой своего давнего друга-советника, стало быть, дело плохо. Тушите свечи, зарывайте поглубже, что нажито непосильным трудом за тысячу лет. Чтобы опять голодать не пришлось.
— Ты же обещал, Кощей! Ты вспомни, как передо мной каялся, какие слова говорил?! Что больше ни в кого и никогда! Ну, чего тебе не хватает? Ласки женской? Так слетай к халифу, как бишь его?.. К этому, который в аиста превращался. Он ведь тебя приглашал, сулил с пери познакомить.
Кощей отмахнулся.
— Хватит, напутешествовался, пора и честь знать. А то скоро подданные меня в лицо узнавать перестанут.
У Баюна зачесалось по всему телу. Он застриг зубами, хотя знал, что ни одного паразита в холёной шкуре нет. Фантомные блохи — вот как это называется. Лекари руками разводят. Советуют вести спокойную и размеренную жизнь, подальше от политики. Другого лечения, мол, не существует. Ну да, а на кого, скажите на милость, царство оставить, пока Кощей тоску-печаль в заграничных вояжах развеивает? Сосед, даром что дурак-дураком, а до чужого добра страсть, как жадный. Мигом половину заповедного леса на границе откусит, не подавится.
— Очень я тебе благодарен, Баюн, — проникновенно сказал Кощей. — Дал ты мне отдохнуть на славу. Ни разу не попрекнул, что я на тебя всё хозяйство бросил. Благодаря тебе, я весь мир посмотрел, везде побывал. Пора снова за дела браться.
— Так берись! Жениться-то зачем?
— Не видел ты её.
Кощей откинулся на спинку кресла и плавно повёл в воздухе унизанной кольцами рукой. Радужные блики от драгоценный камней обрисовали перед обомлевшим Баюном призрачный женский силуэт. Заструились пряденым золотом длинные волосы, изогнулись в лукавой усмешке сочные губы. Тонкая рука с не по-человечески длинными пальцами откинула сияющий локон за острое ухо...
Баюн подался вперёд, чуть не упав с трона, заворожённо уставился в изумрудную глубину раскосых глаз. Там колыхалось зелёное пламя — холодное, опасное, но притягательное до безумия, до полной потери себя.
— Это… кто?!
— Королева сидов.
— Эльфов, что ли?
— Не говори так! — Кощей хлопнул ладонями по подлокотникам кресла. — Даже слово это забудь! Не любят они, когда их так называют.
— Да плевать мне на них с высокой колокольни! — Баюн затряс головой, избавляясь от наваждения. — А попроще ты кого-нибудь не мог выбрать? Вон, у соседей царевна подросла, красы неописуемой. Батюшка её с радостью отдаст.
— Хватит с меня царевен. Трижды три раза обжигался с людскими девами, не хочу больше.
— Думаешь, с эльфами проще будет? Да эти остроухие красавцы хуже, чем черти болотные! Уж мне-то поверь, я все сказки знаю. И не дело это, чтобы царь на чужеземной королеве женился.
— Между прочим, Иван Грозный хотел жениться на Елизавете Английской. А я чем хуже?
— Между прочим, он на ней так и не женился! Вовремя опомнился, должно быть.
— А мне человеческий царь не указ!
"Напрочь логику отшибло, — с тоской подумал Баюн. — Всё, умываю лапы".
— Ты хоть Марью вспомни, — рискнул он привести последний довод. — Тоже ведь заморская королевна была.
— Не заморская, а морская. Это большая разница.
— Ну-ну…
— Не нукай, не запрягал! — Кощей саданул кулаком по дубовому столу. Стол крякнул и присел на резные лапы. — Готовь свадебный пир. Прикажи брачное ложе соболями покрыть. Завтра же полечу свататься!
Баюн крепче впился когтями в трон, чтобы не начать чесаться, разбрасывая по всему залу клочья чёрной шерсти. "Хоть бы она ему отказала, хоть бы отказала!" — повторял он, как заклинание. Больше надеяться было не на что.
***
Королева сидов благосклонно улыбалась, разглядывая заморского гостя. В Альвхейме она не обратила особого внимания на этого худого — кожа да кости — черноволосого с проседью колдуна из далёкой сказочной страны. Заметила, конечно, как он на неё смотрит, но молчаливые воздыхатели давно наскучили королеве. Этот, впрочем, оказался дерзким. Надо же, свататься прилетел! И непрост, ох, как непрост. По глазам видно — умён. Язык сидов за три дня выучил, говорит, словно под холмом родился. С таким затеять игру — наслаждение. Ещё сто лет будет, о чём вспомнить.
— Увы, дорогой мой, — промурлыкала королева, — с прискорбием вынуждена отклонить твоё лестное предложение. Уже много сотен лет, как я замужем. Но не огорчайся. У меня есть дочь, и она как раз достигла брачного возраста.
Королева хлопнула в ладоши. Стены подземной залы разошлись, открыв выход на лесную поляну. В холодном свете луны танцевали сиды — кружились листьями в водовороте, склонялись ветвями ивы, взлетали в небо лебедями и возвращались на землю хрустальным дождём. Поодаль, на поросшем мхом валуне, сидела рыжеволосая девушка в платье, полупрозрачном, как туман. В руках она держала арфу, мягко перебирая струны.
— Моя дочь, — ласково пропела королева, — принцесса Элен. Изящна, остроумна, способна поддержать любую беседу и, что ещё более ценно, вовремя замолчать. Танцует, как луч солнца, скачет на лошади, как ветер. Поет, как соловей. Говорит на всех человеческих языках. И в приданое за ней я готова отдать…
Кощей вскинул руку.
— Я не за приданым явился сюда, владычица сидов. Твоя дочь, при всех её достоинствах...
Девушка заиграла громче. Кощей замолчал. На Руси женщины не играют на гуслях. Да и в других странах ему не часто доводилось слышать женщин-музыкантов. Разве что на Востоке, но там музыка хоть и сладкая, но протяжная до заунывности, нагоняющая сон. Элен играла по-другому. Под её пальцами арфа шелестела первой нежной листвой, журчала пробившимся к солнцу родником, пела весенними птичьим голосами… Но радости в этой музыке не было, а была тоска и боль. Кощей слушал, затаив дыхание. О чём тоскует принцесса сидов? Кто посмел её обидеть?
Арфа смолкла. Элен уронила руки, но тут же выпрямилась, гордо вскинув голову. Сиды вокруг неё хлопали в ладоши и смеялись — не по доброму, а как дети смеются над калекой, упавшей в грязь и силящейся подняться. Кощей не понял, почему в голову ему пришло такое сравнение, ведь Элен не выглядела ущербной. Он посмотрел на королеву. Та холодно улыбалась, не выказывая ни малейшего неудовольствия. Кощей до хруста сжал за спиной пальцы. Он бы этих насмешников в пепел сжёг и по ветру развеял!
— Так что ты хотел сказать о моей дочери? — королева приподняла безупречно очерченную бровь.
— Я хотел сказать, — Кощей снова взглянул на девушку, гладившую арфу, как усталую птицу, — что буду счастлив жениться на ней.
***
Дворец содрогался от топота, гомона, рычания и заздравных воплей. На свадьбу собрались все, кто уважал царя Кощея. То есть, все подданные, до последней кикиморы, и ближайшие соседи. Дальние прислали велеречивые поздравления на золочёных свитках и подарки — в основном статуи в греческом стиле. Статуй этих в дворцовом парке и без того было больше, чем деревьев. Баюн тайком распорядился, чтобы новых истуканов поставили поближе к посадочной площадке. Змей Горыныч, пока приземлялся, переколотил половину. Баба Яга тоже помелом парочку приласкала. Глядишь, и остальные не уцелеют, когда хмельные гости улетать будут. А обломками потом можно дорогу вымостить, всё польза.
— О-о, наконец-то я тебя нашла! — послышалось за его спиной.
У Баюна дёрнулась задняя лапа. Специально залез на самую высокую башню дворца, чтобы хоть часок отдохнуть от столпотворения. Так нет же, и здесь достали!
— Ты умеешь прятаться, — рыжеватая, с тёмными пятнышками, кошка грациозно обогнула Баюна и вспрыгнула на перила балкона.
Вот назола! И ведь не прогонишь. Баюн вздохнул. Кошка прибыла вместе с Элен, невестой Кощея. Баюну они не понравились с первого взгляда. Обе тощие, рыжие и в глаза не смотрят, словно натворили чего. Верно говорят: с рыжими поведёшься, хлопот не оберёшься.
Сначала Баюн обрадовался, что миновало их лихо, не привёз царь зеленоглазую колдунью, которую со змеёй сравнить — змею обидеть. Подивился, правда, как это Кощей согласился на такую неравноценную замену. Только когда Элен настроила свою арфу и заиграла, кот понял, чего ради царь променял дивную эльфийскую королеву на эту замухрышку. Баюн и сам любил побренчать на гуслях. Но так играть — чтобы душа крылья распускала и журавлем в небо рвалась — он не умел. А уж когда Элен с Кощеем сели за шахматы, и она в три хода выиграла, кот затосковал пуще прежнего. Ум и талант — сильная смесь, привораживает накрепко и надолго. Стало быть, свадьбы не миновать. А новая царица — новые порядки. Какими они будут — непонятно. Элен ходила по дворцу тихо, глаз не поднимая. Но в тихом омуте… И кошка ещё эта! Уставится в небо и мурчит, мурчит, будто молиться. А кому? Для чего?
— Я не прячусь, — с достоинством сказал Баюн. — Я звёздами любуюсь.
— Я тоже люблю звёзды, — она прищурилась, запрокинув голову. — Ты знаешь, что в Царстве мёртвых пустое небо? Ни звёзд, ни солнца.
— В Царстве мёртвых?! — Баюн вскочил. Шерсть на загривке сама собой вздыбилась. — Ты была там? Да что ты за тварь?!
— Я кошка, — она улыбнулась, по-прежнему не глядя на него. — Кошка по имени Мерит. Давным-давно я жила в стране Та-Кемет. Там было много солнца, а по ночам много звёзд. Наверное, и сейчас так.
— Ты из Египта? А как в Ирландии оказалась?
— Это странная история. Причудливее, чем любая сказка.
Мерит повернулась, первый раз прямо взглянув на него. Баюн ахнул. Глаза у кошки были чёрные, словно кто-то до краёв залил их смолой.
— Ты слепая? Но как же ты видишь?
— Иначе, чем ты. Из Царства мёртвых нельзя вернуться, ничего не оставив там.
— Оттуда вообще не возвращаются! Только если кто-то поможет. Кто тебя вернул?
— Королева, — Мерит опустила голову. — Давным-давно, когда я умерла, из меня сделали мумию, потому что люди в Та-Кемет боготворили кошек. Для нас даже устроили особый могильник. А через много-много веков другие люди раскопали нас. Содрали всё золото и украшения, а потом увезли на север, на далёкий остров. Тысячи кошачьих мумий.
— Зачем?
— Они перемололи нас на удобрения для своих посевов.
Баюн содрогнулся.
— Удобрять землю порошком из мумий?! Да кто же до такого додумался?
— Люди. Королева называет их англичанами, — кошка вздохнула. — Она взяла удобренную землю, принесла в свои владения и вырастила меня.
— И теперь ты служишь ей! — Баюн зашипел. — Ты шпионка!
Мерит подняла переднюю лапу, лизнула её пару раз, потом тихо сказала:
— Я не обязана была всё это рассказывать. Про тебя говорят, что ты умный. Если ты поймёшь, что задумала королева… Если успеешь до утра...
— Успею что? — озадаченно спросил Баюн. — Говори яснее. Я в вашем заморском колдовстве не разбираюсь.
— У нас мало времени, а я... — она наклонила голову, прислушиваясь к чему-то. — О нет! Почему? Ведь ночь ещё не закончилась!
Со двора послышался звонкий смех и серебряный звон подков.
— Это сиды! — Мерит беспокойно забила хвостом. — Они уезжают!
— Ну да, — Баюн глянул вниз. — И скатертью дорога.
— Их нужно задержать! Послушай меня, это важно! Они принесли с собой время холмов и чары королевы. Но как только уедут, чары развеются!
— Какие чары?
— Я не могу… — она вдруг жалобно мяукнула, вздрогнув, как от удара. — Нет! Пожалуйста, я люблю Элен!
Кот заозирался, не понимая, с кем она говорит. Мерит взвыла, спрыгнула с перил и метнулась мимо Баюна к лестнице. Предчувствуя недоброе, он помчался следом.
Во всех покоях, переходах и даже на лестничных ступенях пировали гости. Некоторые уже лежали вповалку под столами. Перепрыгивая через храпящие тела и уворачиваясь от пьяных объятий, Баюн выбежал в коридор, ведущий к царской опочивальне. Мерит крутилась возле запертой двери.
— Открой! Мне надо… надо…
— С ума сошла? Да Кощей голову оторвёт любому, кто ему брачную ночь испортит!
— Ты не понимаешь! Его ночь уже испорчена! Элен... умирает! — последнее слово Мерит прохрипела, словно её душили.
Баюн кинулся к двери. Поднялся на задние лапы, полоснул когтями по дубовым доскам. "Прости, Кощеюшка, но я должен разобраться, что за чертовщина у тебя творится!" Внутри громыхнул засов, вылетая из петель. Дверь распахнулась.
Полураздетый Кощей сидел на краю широкой постели, прижимая к себе жену. Он поднял голову, и Баюн замер. Никогда ещё ему не доводилось видеть у царя такого взгляда — потрясённого, растерянного, испуганного. На Элен была только короткая шелковая сорочка без рукавов, и Баюн увидел, что тело молодой царицы меняется на глазах — сморщивается, покрывается старческими пятнами, усыхает.
— Мерит… — прошептала Элен.
Кошка прыгнула на постель, жалобно замурлыкала, слизывая слёзы с лица хозяйки.
— Прости, я не успела! Она не дала мне…
— Это… — Кощей сглотнул. — Это из-за меня?
— Нет, — Мерит содрогнулась. По телу её прокатилась волна. — Нет! — закричала она так пронзительно, что Баюн прижал уши. — Тебя обманули! Элен человек! Она приёмная дочь королевы! Сиды украли её триста лет назад! Время под холмами течёт иначе. Люди там живут вечно! Но если они покидают страну сидов…
— То время берёт своё, — закончил Баюн. — Вот паскудство! Держи её, Кощей, я сейчас! Я мигом!
"Ну, королева, ну, стерва заморская, — бормотал он про себя, пока бежал со всех лап к сокровищнице, — посмотрим ещё, кто кого! Чай, и мы не лыком шиты!"
Зажав в зубах два флакона — с живой и мёртвой водой — Баюн помчался обратно. Влетев в опочивальню, он споткнулся о тело Мерит. Кошка скрючилась на ковре — высохшая мумия с оскаленной пастью.
— Спаси… её… — сухие губы Элен едва шевелились.
— Обязательно. Но сначала тебя! — Кощей схватил флакон с живой водой, плеснул на грудь Элен, бережно растёр. — Баюн, а молодильные яблоки остались?
— Всё на вино извели, — кот не сводил глаз с Мерит. Ему казалось, что в глубине сухих глазниц горят зелёные огоньки. — А вино выпили. Сам же всех угощал. Да и не помогут ей яблоки. Триста лет! Не живут столько люди. Если бы знать заранее...
— Я не могла рассказать, — прошептала Элен. — Даже песней… Прости.
— Ты не виновата, — Кощей вытряхнул из флакона последние капли. — Слишком мало, Баюн! Не помогает!
Живая вода впиталась в кожу Элен, как в сухую ветошь. Старение чуть замедлилось, но не остановилось. Баюн чуть не завыл от бессилия. Эх, был бы у них, как раньше, целый чан живой воды!
— Может, Яга… — он не договорил. Сам видел, как Баба-Яга храпела на лавке, в обнимку с ведёрной чаркой. Толку от неё не будет, даже если получится разбудить.
— Я знаю, что делать, — Кощей отбросил опустевший флакон.
— Ты что задумал?! — Баюн вздыбил шерсть. — Давно ли как скелет был? Забыл, так в зеркало погляди! Седина вон ещё не вся прошла!
— Тогда у меня силу отнять хотели, а сейчас я сам отдаю, — Кощей погладил пышные волосы Элен — единственное, что в ней не изменилось. — Потерпи, лада моя. Это больно, знаю. Но иначе я не умею.
Он глубоко вдохнул, прижался губами к её губам и выдохнул. Элен выгнулась, царапая скрюченными пальцами шёлковую простыню. Баюн отвернулся. Он не хотел смотреть, как расползается мёртвая седина по волосам друга. Зеленые огоньки в глазницах Мерит вспыхнули ярче.
— Наслаждаешься, королева?! — прошипел Баюн и одним махом оторвал кошке голову. — А вот чёрта с два ты ещё подсматривать будешь!
Мёртвая голова щёлкнула зубами. Баюн выпустил когти, рванул невидимую паутину чужих чар. По лапам словно раскаленными струнами резануло. Баюн продолжал полосовать воздух, шипя от злости. Огоньки в глазницах Мерит погасли. Баюн опустился на измученные лапы, принюхался. Справился или нет? Тело мумии начало крошиться. Стало быть, королева отступилась. Вот и славно. Только Элен, небось, разгневается за свою кошку.
Баюн подкатил лапой голову Мерит к туловищу, вытащил зубами пробку из флакона и вылил на кошку мёртвую воду. Вода зашипела, запузырилась, как масло на горячей сковороде. Голова медленно начала прирастать на место, тело кошки округлилось, тусклая шёрстка порыжела. Но Мерит по-прежнему не дышала. А живой-то воды больше нет!
— Вот и всё, — тихо сказал Кощей.
Кот опасливо обернулся. Царь улыбался устало, но радостно. Седины в его волосах заметно прибавилось, но сам он не особо похудел, не сравнить с тем, что тысячу лет назад было. Элен — живая, здоровая и снова помолодевшая, недоверчиво рассматривала свои руки.
— А это надолго?
— Навсегда, Алёнушка, — Кощей обнял её. — По крайней мере, покуда я жив. А я бессмертный, стало быть, и ты, теперь, тоже. Очень больно было?
— Ничего, мне бывало больнее, — она тревожно посмотрела на кошку. — А её нельзя оживить?
— Ох ты! — спохватился Баюн. — Прости, царица, засмотрелся на тебя. Сейчас всё сделаем в лучшем виде.
— Не надрывайся, — сказал Кощей. — Ворона за живой водой пошли.
Баюн мотнул головой.
— Рискованно. Пока он до источника долетит, да пока вернётся, Мерит в Страну мёртвых уйдет. Тамошний владыка не любит, когда у него души отнимают. Второй раз он своего не упустит. Ничего, справлюсь. Главное, молчите.
Он склонился к уху Мерит и замурлыкал:
— На море-окияне, на острове Буяне…
Слова особого значения не имели, просто помогали держать ритм. Сбиваться нельзя, иначе и мёртвого не разбудишь, и сам за ним уйдешь. Не любил Баюн мёртвых возвращать. И Яга злится, и чувствуешь себя потом, словно сквозь жернова протащили. Но Кощей ради своей зазнобы, небось, и на кошку силу потратит, не считая. Нет уж, пусть отдыхает.
В горле Баюна пересохло, но он продолжал мурлыкать. Кошка задышала — ровно, спокойно, как во сне. Так бы и оставить её спящей красавицей, во избежание новых козней королевы... Баюн подавил в себе соблазн и допел заклинание. Мерит вздрогнула и открыла глаза — голубые, как ясное небо.
— Вот так-то, — хрипло сказал Баюн. — Наша сила любое заморское колдовство одолеет.
— Мерит! — Элен спрыгнула с кровати и подхватила кошку. — Какая ты красавица! Спасибо тебе, Баюн. Как же ты сумел?
— Чай, не лаптем щи хлебаем, обучены кое-чему, — кот с хрустом потянулся. — Кощей, тебе, может, самобраночку принести? Подкрепишься, пока ночь не закончилась. А то ведь и… руки не поднимешь.
Элен зарделась. Кощей нахмурился, но прислушался к себе и кивнул.
— Неси.
Мерит выскользнула из объятий Элен и побежала за Баюном.
— И что теперь? — спросила она, когда дверь в опочивальню закрылась.
— А что теперь? Будем жить-поживать и добра наживать.
— Тогда почему ты такой хмур-рый?
Вот ведь назола! Баюн недовольно дёрнул хвостом. Не признаваться же, что устал, как собака.
Мерит ласково потёрлась о его плечо.
— Я у тебя в долгу, Баюн. Ты не думай, я всё понимаю. Тебе нужно отдохнуть. Давай найдём спокойное местечко, и ты поспишь. А я спою колыбельную. Такую ты ещё не слышал.
— Сначала надо самобранку отнести.
— Да обойдутся они без самобранки! Элен тоже кое-что умеет.
Баюн хотел съязвить в ответ, но язык не шевелился. И лапы начали заплетаться. Если бы не Мерит, он бы с лестницы свалился, пока ковылял на свой любимый балкон.
На востоке небо уже светлело. Скоро взойдет солнышко, согреет, приласкает… Баюн свернулся клубочком, Мерит прижалась к нему — живая, тёплая, как солнышко. Замурлыкала диковинный мотив. "Про эту свадьбу сказки будут рассказывать, — подумал Баюн, засыпая. — Наврут, небось, с три короба. Это уж как водится. Ну и ладно, на то она и сказка, чтобы начаться да закончиться. Главное, чтобы жизнь продолжалась".
— Царь Кощей женился!
— Да, да, да! На английской королеве!
— Не на английской, а на эльфийской!
— Врёшь ты, врёшь ты! Он на египетской мумии женился!
К полудню у всех в лесу головы трещали и ум за разум заходил. А сороки всё стрекотали, неугомонные! Да вы их не слушайте, вы меня слушайте. Я вам всю правду, как на духу, расскажу. Я, Кот Баюн, всё знаю: и как Кощей сватался, и как женился. И что в его брачную ночь приключилось.
***
— Женюсь! — Кощей Бессмертный вихрем ворвался в тронный зал, швырнул в угол свёрнутый в трубку ковёр-самолет, схватил с услужливо развернувшейся скатерти-самобранки кубок вина и жадно припал к нему.
Кот Баюн, дремлющий на бархатных подушках трона, приоткрыл один глаз.
— Опять?
— Что значит "опять"?! — Кощей уселся за стол и придвинул к себе блюдо румяных пирогов с осетриной. — Я уже тысячу лет холостяк, — он смачно надкусил пирог.
Баюн завистливо вздохнул. Кощей ел, как не в себя. Мог умять жареного лебедя, поросёнка с яблоками, заесть блинами (каждый — с тележное колесо), а потом ещё потребовать на десерт халву с рахат-лукумом. И всё равно оставался стройнее, чем тополь. Кот так не мог. Приходилось себя ограничивать и стоически терпеть соблазнительные ароматы. Характер от этого не улучшался, зато и брюхо не росло.
— И с чего тебе блажь в голову ударила?
— Да познакомился кое с кем... — Кощей налил ещё вина, но пить не стал, мечтательно уставившись в мерцающую глубину кубка.
Баюн обеспокоенно приподнялся. Сел, нервно подрагивая хвостом. Эти симптомы внезапной и роковой влюбленности он знал слишком хорошо, чтобы проигнорировать. Когда такое случилось последний раз, всё царство чуть псу под хвост не пошло. Сам Баюн едва-едва успел сбежать. Скитался потом по Лукоморью, работал певцом-сказочником, чтобы только прокормиться. За жалкие объедки работал! А Кощей в это время на цепях висел в подвалах свой невестушки — Марьи Моревны. Влюбился, как рожей в сажу влепился!
— Кто она?
— Заморская королева, — Кощей светло улыбнулся. — Из дивной земли Эрин.
— Из Ирландии, что ли? — переспросил Баюн. — Как тебя туда занесло? Ты же в Скандинавию летал, к этим, как их… Ассасинам!
— К асам, — мягко поправил Кощей. — Там и встретил, в Альвхейме. Она у родичей гостила.
Кот занервничал сильнее. Если царь упустил возможность поиздеваться над оговоркой своего давнего друга-советника, стало быть, дело плохо. Тушите свечи, зарывайте поглубже, что нажито непосильным трудом за тысячу лет. Чтобы опять голодать не пришлось.
— Ты же обещал, Кощей! Ты вспомни, как передо мной каялся, какие слова говорил?! Что больше ни в кого и никогда! Ну, чего тебе не хватает? Ласки женской? Так слетай к халифу, как бишь его?.. К этому, который в аиста превращался. Он ведь тебя приглашал, сулил с пери познакомить.
Кощей отмахнулся.
— Хватит, напутешествовался, пора и честь знать. А то скоро подданные меня в лицо узнавать перестанут.
У Баюна зачесалось по всему телу. Он застриг зубами, хотя знал, что ни одного паразита в холёной шкуре нет. Фантомные блохи — вот как это называется. Лекари руками разводят. Советуют вести спокойную и размеренную жизнь, подальше от политики. Другого лечения, мол, не существует. Ну да, а на кого, скажите на милость, царство оставить, пока Кощей тоску-печаль в заграничных вояжах развеивает? Сосед, даром что дурак-дураком, а до чужого добра страсть, как жадный. Мигом половину заповедного леса на границе откусит, не подавится.
— Очень я тебе благодарен, Баюн, — проникновенно сказал Кощей. — Дал ты мне отдохнуть на славу. Ни разу не попрекнул, что я на тебя всё хозяйство бросил. Благодаря тебе, я весь мир посмотрел, везде побывал. Пора снова за дела браться.
— Так берись! Жениться-то зачем?
— Не видел ты её.
Кощей откинулся на спинку кресла и плавно повёл в воздухе унизанной кольцами рукой. Радужные блики от драгоценный камней обрисовали перед обомлевшим Баюном призрачный женский силуэт. Заструились пряденым золотом длинные волосы, изогнулись в лукавой усмешке сочные губы. Тонкая рука с не по-человечески длинными пальцами откинула сияющий локон за острое ухо...
Баюн подался вперёд, чуть не упав с трона, заворожённо уставился в изумрудную глубину раскосых глаз. Там колыхалось зелёное пламя — холодное, опасное, но притягательное до безумия, до полной потери себя.
— Это… кто?!
— Королева сидов.
— Эльфов, что ли?
— Не говори так! — Кощей хлопнул ладонями по подлокотникам кресла. — Даже слово это забудь! Не любят они, когда их так называют.
— Да плевать мне на них с высокой колокольни! — Баюн затряс головой, избавляясь от наваждения. — А попроще ты кого-нибудь не мог выбрать? Вон, у соседей царевна подросла, красы неописуемой. Батюшка её с радостью отдаст.
— Хватит с меня царевен. Трижды три раза обжигался с людскими девами, не хочу больше.
— Думаешь, с эльфами проще будет? Да эти остроухие красавцы хуже, чем черти болотные! Уж мне-то поверь, я все сказки знаю. И не дело это, чтобы царь на чужеземной королеве женился.
— Между прочим, Иван Грозный хотел жениться на Елизавете Английской. А я чем хуже?
— Между прочим, он на ней так и не женился! Вовремя опомнился, должно быть.
— А мне человеческий царь не указ!
"Напрочь логику отшибло, — с тоской подумал Баюн. — Всё, умываю лапы".
— Ты хоть Марью вспомни, — рискнул он привести последний довод. — Тоже ведь заморская королевна была.
— Не заморская, а морская. Это большая разница.
— Ну-ну…
— Не нукай, не запрягал! — Кощей саданул кулаком по дубовому столу. Стол крякнул и присел на резные лапы. — Готовь свадебный пир. Прикажи брачное ложе соболями покрыть. Завтра же полечу свататься!
Баюн крепче впился когтями в трон, чтобы не начать чесаться, разбрасывая по всему залу клочья чёрной шерсти. "Хоть бы она ему отказала, хоть бы отказала!" — повторял он, как заклинание. Больше надеяться было не на что.
***
Королева сидов благосклонно улыбалась, разглядывая заморского гостя. В Альвхейме она не обратила особого внимания на этого худого — кожа да кости — черноволосого с проседью колдуна из далёкой сказочной страны. Заметила, конечно, как он на неё смотрит, но молчаливые воздыхатели давно наскучили королеве. Этот, впрочем, оказался дерзким. Надо же, свататься прилетел! И непрост, ох, как непрост. По глазам видно — умён. Язык сидов за три дня выучил, говорит, словно под холмом родился. С таким затеять игру — наслаждение. Ещё сто лет будет, о чём вспомнить.
— Увы, дорогой мой, — промурлыкала королева, — с прискорбием вынуждена отклонить твоё лестное предложение. Уже много сотен лет, как я замужем. Но не огорчайся. У меня есть дочь, и она как раз достигла брачного возраста.
Королева хлопнула в ладоши. Стены подземной залы разошлись, открыв выход на лесную поляну. В холодном свете луны танцевали сиды — кружились листьями в водовороте, склонялись ветвями ивы, взлетали в небо лебедями и возвращались на землю хрустальным дождём. Поодаль, на поросшем мхом валуне, сидела рыжеволосая девушка в платье, полупрозрачном, как туман. В руках она держала арфу, мягко перебирая струны.
— Моя дочь, — ласково пропела королева, — принцесса Элен. Изящна, остроумна, способна поддержать любую беседу и, что ещё более ценно, вовремя замолчать. Танцует, как луч солнца, скачет на лошади, как ветер. Поет, как соловей. Говорит на всех человеческих языках. И в приданое за ней я готова отдать…
Кощей вскинул руку.
— Я не за приданым явился сюда, владычица сидов. Твоя дочь, при всех её достоинствах...
Девушка заиграла громче. Кощей замолчал. На Руси женщины не играют на гуслях. Да и в других странах ему не часто доводилось слышать женщин-музыкантов. Разве что на Востоке, но там музыка хоть и сладкая, но протяжная до заунывности, нагоняющая сон. Элен играла по-другому. Под её пальцами арфа шелестела первой нежной листвой, журчала пробившимся к солнцу родником, пела весенними птичьим голосами… Но радости в этой музыке не было, а была тоска и боль. Кощей слушал, затаив дыхание. О чём тоскует принцесса сидов? Кто посмел её обидеть?
Арфа смолкла. Элен уронила руки, но тут же выпрямилась, гордо вскинув голову. Сиды вокруг неё хлопали в ладоши и смеялись — не по доброму, а как дети смеются над калекой, упавшей в грязь и силящейся подняться. Кощей не понял, почему в голову ему пришло такое сравнение, ведь Элен не выглядела ущербной. Он посмотрел на королеву. Та холодно улыбалась, не выказывая ни малейшего неудовольствия. Кощей до хруста сжал за спиной пальцы. Он бы этих насмешников в пепел сжёг и по ветру развеял!
— Так что ты хотел сказать о моей дочери? — королева приподняла безупречно очерченную бровь.
— Я хотел сказать, — Кощей снова взглянул на девушку, гладившую арфу, как усталую птицу, — что буду счастлив жениться на ней.
***
Дворец содрогался от топота, гомона, рычания и заздравных воплей. На свадьбу собрались все, кто уважал царя Кощея. То есть, все подданные, до последней кикиморы, и ближайшие соседи. Дальние прислали велеречивые поздравления на золочёных свитках и подарки — в основном статуи в греческом стиле. Статуй этих в дворцовом парке и без того было больше, чем деревьев. Баюн тайком распорядился, чтобы новых истуканов поставили поближе к посадочной площадке. Змей Горыныч, пока приземлялся, переколотил половину. Баба Яга тоже помелом парочку приласкала. Глядишь, и остальные не уцелеют, когда хмельные гости улетать будут. А обломками потом можно дорогу вымостить, всё польза.
— О-о, наконец-то я тебя нашла! — послышалось за его спиной.
У Баюна дёрнулась задняя лапа. Специально залез на самую высокую башню дворца, чтобы хоть часок отдохнуть от столпотворения. Так нет же, и здесь достали!
— Ты умеешь прятаться, — рыжеватая, с тёмными пятнышками, кошка грациозно обогнула Баюна и вспрыгнула на перила балкона.
Вот назола! И ведь не прогонишь. Баюн вздохнул. Кошка прибыла вместе с Элен, невестой Кощея. Баюну они не понравились с первого взгляда. Обе тощие, рыжие и в глаза не смотрят, словно натворили чего. Верно говорят: с рыжими поведёшься, хлопот не оберёшься.
Сначала Баюн обрадовался, что миновало их лихо, не привёз царь зеленоглазую колдунью, которую со змеёй сравнить — змею обидеть. Подивился, правда, как это Кощей согласился на такую неравноценную замену. Только когда Элен настроила свою арфу и заиграла, кот понял, чего ради царь променял дивную эльфийскую королеву на эту замухрышку. Баюн и сам любил побренчать на гуслях. Но так играть — чтобы душа крылья распускала и журавлем в небо рвалась — он не умел. А уж когда Элен с Кощеем сели за шахматы, и она в три хода выиграла, кот затосковал пуще прежнего. Ум и талант — сильная смесь, привораживает накрепко и надолго. Стало быть, свадьбы не миновать. А новая царица — новые порядки. Какими они будут — непонятно. Элен ходила по дворцу тихо, глаз не поднимая. Но в тихом омуте… И кошка ещё эта! Уставится в небо и мурчит, мурчит, будто молиться. А кому? Для чего?
— Я не прячусь, — с достоинством сказал Баюн. — Я звёздами любуюсь.
— Я тоже люблю звёзды, — она прищурилась, запрокинув голову. — Ты знаешь, что в Царстве мёртвых пустое небо? Ни звёзд, ни солнца.
— В Царстве мёртвых?! — Баюн вскочил. Шерсть на загривке сама собой вздыбилась. — Ты была там? Да что ты за тварь?!
— Я кошка, — она улыбнулась, по-прежнему не глядя на него. — Кошка по имени Мерит. Давным-давно я жила в стране Та-Кемет. Там было много солнца, а по ночам много звёзд. Наверное, и сейчас так.
— Ты из Египта? А как в Ирландии оказалась?
— Это странная история. Причудливее, чем любая сказка.
Мерит повернулась, первый раз прямо взглянув на него. Баюн ахнул. Глаза у кошки были чёрные, словно кто-то до краёв залил их смолой.
— Ты слепая? Но как же ты видишь?
— Иначе, чем ты. Из Царства мёртвых нельзя вернуться, ничего не оставив там.
— Оттуда вообще не возвращаются! Только если кто-то поможет. Кто тебя вернул?
— Королева, — Мерит опустила голову. — Давным-давно, когда я умерла, из меня сделали мумию, потому что люди в Та-Кемет боготворили кошек. Для нас даже устроили особый могильник. А через много-много веков другие люди раскопали нас. Содрали всё золото и украшения, а потом увезли на север, на далёкий остров. Тысячи кошачьих мумий.
— Зачем?
— Они перемололи нас на удобрения для своих посевов.
Баюн содрогнулся.
— Удобрять землю порошком из мумий?! Да кто же до такого додумался?
— Люди. Королева называет их англичанами, — кошка вздохнула. — Она взяла удобренную землю, принесла в свои владения и вырастила меня.
— И теперь ты служишь ей! — Баюн зашипел. — Ты шпионка!
Мерит подняла переднюю лапу, лизнула её пару раз, потом тихо сказала:
— Я не обязана была всё это рассказывать. Про тебя говорят, что ты умный. Если ты поймёшь, что задумала королева… Если успеешь до утра...
— Успею что? — озадаченно спросил Баюн. — Говори яснее. Я в вашем заморском колдовстве не разбираюсь.
— У нас мало времени, а я... — она наклонила голову, прислушиваясь к чему-то. — О нет! Почему? Ведь ночь ещё не закончилась!
Со двора послышался звонкий смех и серебряный звон подков.
— Это сиды! — Мерит беспокойно забила хвостом. — Они уезжают!
— Ну да, — Баюн глянул вниз. — И скатертью дорога.
— Их нужно задержать! Послушай меня, это важно! Они принесли с собой время холмов и чары королевы. Но как только уедут, чары развеются!
— Какие чары?
— Я не могу… — она вдруг жалобно мяукнула, вздрогнув, как от удара. — Нет! Пожалуйста, я люблю Элен!
Кот заозирался, не понимая, с кем она говорит. Мерит взвыла, спрыгнула с перил и метнулась мимо Баюна к лестнице. Предчувствуя недоброе, он помчался следом.
Во всех покоях, переходах и даже на лестничных ступенях пировали гости. Некоторые уже лежали вповалку под столами. Перепрыгивая через храпящие тела и уворачиваясь от пьяных объятий, Баюн выбежал в коридор, ведущий к царской опочивальне. Мерит крутилась возле запертой двери.
— Открой! Мне надо… надо…
— С ума сошла? Да Кощей голову оторвёт любому, кто ему брачную ночь испортит!
— Ты не понимаешь! Его ночь уже испорчена! Элен... умирает! — последнее слово Мерит прохрипела, словно её душили.
Баюн кинулся к двери. Поднялся на задние лапы, полоснул когтями по дубовым доскам. "Прости, Кощеюшка, но я должен разобраться, что за чертовщина у тебя творится!" Внутри громыхнул засов, вылетая из петель. Дверь распахнулась.
Полураздетый Кощей сидел на краю широкой постели, прижимая к себе жену. Он поднял голову, и Баюн замер. Никогда ещё ему не доводилось видеть у царя такого взгляда — потрясённого, растерянного, испуганного. На Элен была только короткая шелковая сорочка без рукавов, и Баюн увидел, что тело молодой царицы меняется на глазах — сморщивается, покрывается старческими пятнами, усыхает.
— Мерит… — прошептала Элен.
Кошка прыгнула на постель, жалобно замурлыкала, слизывая слёзы с лица хозяйки.
— Прости, я не успела! Она не дала мне…
— Это… — Кощей сглотнул. — Это из-за меня?
— Нет, — Мерит содрогнулась. По телу её прокатилась волна. — Нет! — закричала она так пронзительно, что Баюн прижал уши. — Тебя обманули! Элен человек! Она приёмная дочь королевы! Сиды украли её триста лет назад! Время под холмами течёт иначе. Люди там живут вечно! Но если они покидают страну сидов…
— То время берёт своё, — закончил Баюн. — Вот паскудство! Держи её, Кощей, я сейчас! Я мигом!
"Ну, королева, ну, стерва заморская, — бормотал он про себя, пока бежал со всех лап к сокровищнице, — посмотрим ещё, кто кого! Чай, и мы не лыком шиты!"
Зажав в зубах два флакона — с живой и мёртвой водой — Баюн помчался обратно. Влетев в опочивальню, он споткнулся о тело Мерит. Кошка скрючилась на ковре — высохшая мумия с оскаленной пастью.
— Спаси… её… — сухие губы Элен едва шевелились.
— Обязательно. Но сначала тебя! — Кощей схватил флакон с живой водой, плеснул на грудь Элен, бережно растёр. — Баюн, а молодильные яблоки остались?
— Всё на вино извели, — кот не сводил глаз с Мерит. Ему казалось, что в глубине сухих глазниц горят зелёные огоньки. — А вино выпили. Сам же всех угощал. Да и не помогут ей яблоки. Триста лет! Не живут столько люди. Если бы знать заранее...
— Я не могла рассказать, — прошептала Элен. — Даже песней… Прости.
— Ты не виновата, — Кощей вытряхнул из флакона последние капли. — Слишком мало, Баюн! Не помогает!
Живая вода впиталась в кожу Элен, как в сухую ветошь. Старение чуть замедлилось, но не остановилось. Баюн чуть не завыл от бессилия. Эх, был бы у них, как раньше, целый чан живой воды!
— Может, Яга… — он не договорил. Сам видел, как Баба-Яга храпела на лавке, в обнимку с ведёрной чаркой. Толку от неё не будет, даже если получится разбудить.
— Я знаю, что делать, — Кощей отбросил опустевший флакон.
— Ты что задумал?! — Баюн вздыбил шерсть. — Давно ли как скелет был? Забыл, так в зеркало погляди! Седина вон ещё не вся прошла!
— Тогда у меня силу отнять хотели, а сейчас я сам отдаю, — Кощей погладил пышные волосы Элен — единственное, что в ней не изменилось. — Потерпи, лада моя. Это больно, знаю. Но иначе я не умею.
Он глубоко вдохнул, прижался губами к её губам и выдохнул. Элен выгнулась, царапая скрюченными пальцами шёлковую простыню. Баюн отвернулся. Он не хотел смотреть, как расползается мёртвая седина по волосам друга. Зеленые огоньки в глазницах Мерит вспыхнули ярче.
— Наслаждаешься, королева?! — прошипел Баюн и одним махом оторвал кошке голову. — А вот чёрта с два ты ещё подсматривать будешь!
Мёртвая голова щёлкнула зубами. Баюн выпустил когти, рванул невидимую паутину чужих чар. По лапам словно раскаленными струнами резануло. Баюн продолжал полосовать воздух, шипя от злости. Огоньки в глазницах Мерит погасли. Баюн опустился на измученные лапы, принюхался. Справился или нет? Тело мумии начало крошиться. Стало быть, королева отступилась. Вот и славно. Только Элен, небось, разгневается за свою кошку.
Баюн подкатил лапой голову Мерит к туловищу, вытащил зубами пробку из флакона и вылил на кошку мёртвую воду. Вода зашипела, запузырилась, как масло на горячей сковороде. Голова медленно начала прирастать на место, тело кошки округлилось, тусклая шёрстка порыжела. Но Мерит по-прежнему не дышала. А живой-то воды больше нет!
— Вот и всё, — тихо сказал Кощей.
Кот опасливо обернулся. Царь улыбался устало, но радостно. Седины в его волосах заметно прибавилось, но сам он не особо похудел, не сравнить с тем, что тысячу лет назад было. Элен — живая, здоровая и снова помолодевшая, недоверчиво рассматривала свои руки.
— А это надолго?
— Навсегда, Алёнушка, — Кощей обнял её. — По крайней мере, покуда я жив. А я бессмертный, стало быть, и ты, теперь, тоже. Очень больно было?
— Ничего, мне бывало больнее, — она тревожно посмотрела на кошку. — А её нельзя оживить?
— Ох ты! — спохватился Баюн. — Прости, царица, засмотрелся на тебя. Сейчас всё сделаем в лучшем виде.
— Не надрывайся, — сказал Кощей. — Ворона за живой водой пошли.
Баюн мотнул головой.
— Рискованно. Пока он до источника долетит, да пока вернётся, Мерит в Страну мёртвых уйдет. Тамошний владыка не любит, когда у него души отнимают. Второй раз он своего не упустит. Ничего, справлюсь. Главное, молчите.
Он склонился к уху Мерит и замурлыкал:
— На море-окияне, на острове Буяне…
Слова особого значения не имели, просто помогали держать ритм. Сбиваться нельзя, иначе и мёртвого не разбудишь, и сам за ним уйдешь. Не любил Баюн мёртвых возвращать. И Яга злится, и чувствуешь себя потом, словно сквозь жернова протащили. Но Кощей ради своей зазнобы, небось, и на кошку силу потратит, не считая. Нет уж, пусть отдыхает.
В горле Баюна пересохло, но он продолжал мурлыкать. Кошка задышала — ровно, спокойно, как во сне. Так бы и оставить её спящей красавицей, во избежание новых козней королевы... Баюн подавил в себе соблазн и допел заклинание. Мерит вздрогнула и открыла глаза — голубые, как ясное небо.
— Вот так-то, — хрипло сказал Баюн. — Наша сила любое заморское колдовство одолеет.
— Мерит! — Элен спрыгнула с кровати и подхватила кошку. — Какая ты красавица! Спасибо тебе, Баюн. Как же ты сумел?
— Чай, не лаптем щи хлебаем, обучены кое-чему, — кот с хрустом потянулся. — Кощей, тебе, может, самобраночку принести? Подкрепишься, пока ночь не закончилась. А то ведь и… руки не поднимешь.
Элен зарделась. Кощей нахмурился, но прислушался к себе и кивнул.
— Неси.
Мерит выскользнула из объятий Элен и побежала за Баюном.
— И что теперь? — спросила она, когда дверь в опочивальню закрылась.
— А что теперь? Будем жить-поживать и добра наживать.
— Тогда почему ты такой хмур-рый?
Вот ведь назола! Баюн недовольно дёрнул хвостом. Не признаваться же, что устал, как собака.
Мерит ласково потёрлась о его плечо.
— Я у тебя в долгу, Баюн. Ты не думай, я всё понимаю. Тебе нужно отдохнуть. Давай найдём спокойное местечко, и ты поспишь. А я спою колыбельную. Такую ты ещё не слышал.
— Сначала надо самобранку отнести.
— Да обойдутся они без самобранки! Элен тоже кое-что умеет.
Баюн хотел съязвить в ответ, но язык не шевелился. И лапы начали заплетаться. Если бы не Мерит, он бы с лестницы свалился, пока ковылял на свой любимый балкон.
На востоке небо уже светлело. Скоро взойдет солнышко, согреет, приласкает… Баюн свернулся клубочком, Мерит прижалась к нему — живая, тёплая, как солнышко. Замурлыкала диковинный мотив. "Про эту свадьбу сказки будут рассказывать, — подумал Баюн, засыпая. — Наврут, небось, с три короба. Это уж как водится. Ну и ладно, на то она и сказка, чтобы начаться да закончиться. Главное, чтобы жизнь продолжалась".
Немедленно выпила апельсиновый сок за здоровье автора этого рассказа! 
